В память о Кобзаре

Ильга Мехти для «Хроники Туркменистана»

Есть причина сегодня рассказать о Тарасе Шевченко. Рассказать непременно, чтобы уберечь молодежь от злого умысла блогеров, которым хочется любыми способами высветиться на просторах Интернета. Даже грязными небылицами, как эта — «Могила Шевченко на Голанах», рассказывая немыслимое: дескать, в 1847 году «украинский поэт Тарас Шевченко был сослан в солдаты царским правительством, после чего он проходил службу в различных российских крепостях на юго-восточном берегу Каспийского моря (сегодня – Туркменистан (!? — автор)– в качестве наказания за свои стихи… Поэтому после окончания срока службы в 1857 году Шевченко не стал возвращаться в холодную Российскую империю. Вместо этого он по берегу Каспия добрался на юг в ближайший персидский порт, затем достиг Тегерана, и с караваном персидских купцов-евреев отправился в Иерусалим… Пребывание на Святой Земле и библейские пейзажи вызвали у измученного армией Тараса Шевченко прилив сильнейших религиозных чувств, которые позднее были описаны психиатрами как “Иерусалимский синдром”. Поэт ходил по Иерусалиму, воображая себя то царем Давидом, то Моисеем, то пророком Иеремией…».

Оставим эту галиматью на совести блогера, который, как и все гонители таланта Шевченко, попытался оболгать его самого, его имя и творчество, а теперь даже… его смерть.

На самом деле скончался Тарас Григорьевич в Санкт-Петербурге в 1861 году от тяжелой болезни. Гроб на Смоленское кладбище несли студенты Санкт-Петербургского университета при огромном стечении публики, которая выражала большое сочувствие и уважение к таланту украинского поэта. Похоронные речи были напечатаны в журнале «Основа» за март этого же года. По возвращении с похорон земляки Шевченко решили просить у правительства дозволение перевезти его тело на родину, чтобы похоронить так, как он сам назначал в «Завещании». И через 58 дней гроб с прахом Т. Г. Шевченко был перевезен на Украину и похоронен на Чернечьей горе возле Канева.

…Если хорошо настроено воображение, то даже удаленность по времени не помешает увидеть в Летнем саду почти весь творческий сонм уже ушедшей эпохи Санкт-Петербурга. Может потому, когда я гуляю в этом культовом месте, то среди толпившихся с мольбертами у мраморных скульптур, старательно высматриваю Тараса Шевченко, юношу из Малороссии, так тогда называли Украину. Сирота, научившийся азам рисования у «богомазов», то есть иконописцев, а потом у художников по настоянию помещика, который по моде тех лет хотел иметь своего крепостного живописца, этот молодой человек с аллей Летнего сада неожиданно быстро попал в Академию художеств, где стал учеником и другом большой европейской знаменитости — художника Карла Брюлова.

Судьба тогда улыбнулась уже отчаявшемуся горемыке Тарасу. Новые друзья постарались и сумели-таки вытащить даровитого юношу из неволи. Сделали все хитро: Брюлов написал портрет поэта Василия Жуковского. Эту работу определили в качестве выигрыша лотереи, которую провели в центре Петербурга в Аничковом дворце. Вырученные деньги пошли на выкуп Шевченко у помещика. И стал вольный Тарас не только художником, но и поэтом, прозаиком, этнографом, кобзарем, то есть собирателем народных песен и их исполнителем.

Еще не раз судьба расцвечивала его горестную жизнь счастьем. В 1840 году вышел «Кобзарь» —  небольшой сборник его стихотворений в романтических традициях народных песнопений, который и сегодня считается основой современной украинской литературы и во многом — литературного украинского языка. Шевченко получил степень свободного художника. А путешествуя по Украине, познал и любовь. Там он познакомился с княжной Варварой Репниной — доброй и умной, испытывавшей к нему тёплые чувства. В это время он создаёт знаменитое «Завещание» («Заповіт»). Украина поняла и оценила поэта. Петербургская же критика не понимала его, и осуждая украинскую национальную литературу вообще, усматривая в поэзии Шевченко узкий провинциализм. По поводу таких отзывов критики Шевченко писал: «Пусть буду я и крестьянским поэтом, лишь бы поэтом; большего мне и не нужно».

Всего каких-то шесть-семь лет радости, но эти годы дали ему сил на всю остальную жизнь.

… А в это время в Третьем отделении собирали на него досье из таких вот доносов: «Шевченко … сочинял стихи на малороссийском языке самого возмутительного содержания. В них он то выражал плач о мнимом порабощении и бедствиях Украины, то возглашал о славе гетманского правления и прежней вольнице казачества, то с невероятною дерзостью изливал клеветы и желчь на особ императорского дома, забывая в них личных своих благодетелей. …а потому стихи его вдвойне вредны и опасны».

Видимо, давая человеку особый талант, Всевышний посылает ему и немало трудностей на испытание избранности.  В 33 года художника и поэта решением Третьего отделения, утверждённого императором, по рекрутской повинности определили на военную службу рядовым «под строжайшее наблюдение начальства» с запретом писать и рисовать. Кому- кому, а нам, туркменистанцам, подобное знакомо, пришлось не раз наблюдать, как сажали земляков в тюрьму за вольное поэтическое слово или даже выгоняли их из родной страны.

…Орская крепость, куда сначала попал рекрут, представляла пустынное захолустье. Тягостна была грустная бесконечность степи, но еще тягостней был запрет писать и рисовать. Некоторое утешение дало ему неожиданное участие в научной экспедиции. Ее руководитель генерал Обручев поручил Шевченко срисовывать для отчёта виды Аральского побережья и местные народные типы. Однако, когда об этом нарушении стало известно в Петербурге, солдата отправили в новую пустынную трущобу — военное укрепление Новопетровское на Каспии — с повторным запрещением рисовать. Новопетровское тогда входило в Закаспийское генерал — губернаторство. Вот так и связалась жизнь великого сына Украины с нашей землей на семь лет до окончания срока службы.

Первые три года пребывания в «смердячей казарме» были тягостны, но затем пошли разные облегчения, главным образом, благодаря, доброте коменданта и его жены. Они полюбили Шевченко за его мягкий характер и привязанность к их детям — не имея возможности рисовать, Шевченко занимался с ними лепкой.

Только в 1957 году ходатайствами друзей из Академии художеств Тарас Григорьевич вновь оказался в Петербурге. Все свободное время уделял теперь новому увлечению — гравировке по меди, и вскоре получает степень академика по этому виду искусства…

Когда-то давно, а точнее в 1926 году в Ашхабаде одну из улиц назвали именем этого украинского поэта. Тогда же был установлен ему памятник, но был разрушен во время ашхабадского землетрясения. Сейчас, он на новом месте у старинного сквера. Там проводятся многочисленные мероприятия, посвященные событиям в истории Украины и чествованию памяти великого Кобзаря…

Да, романтическое лицо у всех городов определяется, прежде всего, памятью к поэтам, художникам, творцам и талантам. Таким и был наш Город Любви. Наш милый и любимый  Ашхабад, как сейчас среди нелепого громадья безликих фонтанов тебе не хватает именно этого, скульптурных образов тех, кто истинно любил тебя, восторгался и восхвалял.