Вдохновленный Махабхаратой

Вспоминаем земляков

Рассказывают, что по заказу одного императора написал художник чудесный пейзаж. Долго любовался им заказчик, а затем спросил, куда ведет тропинка? Не знаю. Пойду, посмотрю, ответил художник и скрылся за деревьями. Такой тропинкой в Индию для многих ашхабадцев явилась Махабхарата. Грандиозный эпос, энциклопедия жизни и верований ведической эпохи, сказания о земной жизни Кришны, которые одухотворили культуру мира, как и античные мифы Греции, на протяжении веков способствовал развитию религиозно-философских идеалов и принципов в Индии. Роль этого эпоса сопоставима с ролью Нового Завета в Христианстве. Тем художником был ашхабадский нейрохирург Борис Леонидович Смирнов, который переводил на русский язык ведические сказания Индии.

По своему воспитанию, по образу жизни и стилю работы Борис Леонидович принадлежал к лучшему поколению русских врачей. Я хорошо представляла его отца, земского врача, их квартиру, их киевскую врачебную практику, друзей, черпая образы, в основном, из известных произведений Михаила Булгакова, где отразился Киев той эпохи, впечатления потом обогатились яркими картинами их экранизаций. Я тогда представляла и белую кафельную печь, и настольную лампу на круглом столе, покрытом бархатной скатертью, и полированные стеллажи с книгами, непременно, с золотым обрезом. Потом выяснилось, что меня интуиция не подвела, когда узнала, что автор «Белой гвардии» был однокашником гимназиста Смирнова, и осознала, как щедро оба они были осыпаны талантами. Со временем я получила еще большее подтверждение своим киевским виртуальным картинам… мистическое. Но для этого найдется место только в завершении рассказа.

… После окончания гимназии Смирнов поступает в Военно-медицинскую академию Петербурга. А когда грянула Первая мировая война, ушел военврачом в действующую армию. Если в эти годы социального разлома Булгаков сделал свой главный и окончательный выбор — расстался с профессией врача и целиком посвятил себя литературному труду, то Смирнову, который с юности тянулся к психофилософским знаниям и построил себе индивидуальную схему образования, куда входил санскрит и некоторые древние и новые языки, стали идти в руки книги, освещающие жизнь с новых, ещё не освоенных точек зрения.

Когда с гражданской войны военврач Смирнов пробирался в Киев к отцу, на одной из станций в развалах книг наткнулся на санскритско-русский словарь. Многие сейчас пишут, что этой книгой была «Бхагаватгита». (Я привожу, как мне кажется, более точные сведения, известные мне с детства и из бесед с его пасынком, тоже нейрохирургом Юрием Волобуевым).

Трагедия гражданской войны перерастала в трагедию революционных событий. Б.Л.Смирнов был приговорён к расстрелу. В тот период он уже многое осознал о своём духовном пути: «Мы поставлены в иные условия, и в них приходится нам жить и работать, и я глубоко убеждён, что только те условия, в которых стоит данный человек, и нужны для его духовного развития… Через страдание лежит Путь к Богопознанию».

Тогда всё кончилось ссылкой на 7 лет в Йошкар-Олу. Борис Леонидович воспринял это как подарок судьбы. Ведь он попадал в условия, когда мог без помех заниматься медициной и переводом «Бхагавадгиты», ища взаимодействия со Всевышним. Борис Леонидович к этому времени уже прочёл древнее писание индусов по-русски и по-немецки. Увидел существенную разницу переводчиков в понимании сути. С потрепанной книжкой из развалов лихолетья он уже не расставался.

В 1935 году закончилась ссылка. В столицу и Санкт-Петербург ему дороги были закрыты. Смирнов едет в Туркмению, сначала ему разрешают жить и работать в отдаленном райцентре, но со временем он переезжает в Ашхабад. Там в городской больнице «Красный крест» талантливый врач открывает отделение нейрохирургии, защищает сначала кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. В 1938 году уже профессор, заведующий кафедрой нервных болезней Туркменского государственного медицинского института.

«Чтобы приблизиться к вечной жизни, надо победить эту жизнь. Победа над жизнью возможна только через Любовь». Это его слова. К началу Второй мировой войны Смирнову пятьдесят лет. Борис Леонидович работает как консультант-нейрохирург в госпиталях, а также оперирует. В эти же годы он первым начал операции по устранению грыжи межпозвоночного диска. Вихри войны и страдания народа понял, как величайшее жертвоприношение ради мира, и что теперь предстоит создание новой цивилизации на планете, с горечью осознавая, что пока оно, человечество, с ужасающей быстротой мчится к бездне.

Он не перестает работать над переводом индийского эпоса. Ему помогает его жена Людмила Эрастовна Лысенко и её сестра Анна Эрастовна, а также сын его жены от первого брака Ю.М.Волобуев. Требовательность у Смирнова была столь велика, что он снова и снова переделывает переводы, а домашние вручную переписывают. Ему всё больше и больше открывается многослойный смысл древних текстов, и его задача — дать им наиболее точную интерпретацию.

В 1948 году на Ашхабад обрушилось страшнейшее землетрясение. Когда Бориса Леонидовича освободили из-под плиты, он тут же кинулся обратно в завал… спасать переводы Махабхараты. А затем велел приёмному сыну, ставшему тоже врачом, собирать медицинские инструменты. Вместе они отправились на центральную площадь города и на канцелярских столах начали оперировать. Там уже был доцент Г.А.Бебуришвили. Пришли профессора-хирурги М.И.Мостковый и И.Ф.Березин. Вечером и ночью им светили факелами, а они оперировали и оперировали. Честь и слава таким профессорам!..

…Оправившись от потрясения, Ашхабад начал новую жизнь, а Смирнов продолжал лечить, оперировать, а по вечерам переводить древний эпос. Из ста тысяч шлок-двустиший Махабхараты Борис Леонидович перевел с санскрита около двадцати трех тысяч. Издательство «Илым» начало публиковать переводы «Сказания о Нале» и «Бхагавадгиты». В каждом выпуске были введение, примечание, толковый словарь, библиографический указатель самостоятельной научной и художественной ценности.

«Современная культура зашла в тупик «интересов разума». Этот тупик, этот кризис ощущается всеми. Наступит момент, когда человечество подойдёт к новой задаче, к развитию своей духовной жизни» – говорил с уверенностью Смирнов и стремился своим трудом приблизить этот момент.

В 1956 году Борис Леонидович вышел на пенсию, будучи уже академиком Туркменской академии наук, когда уже сделал 149 крупных нейрохирургических операций и опубликовал 74 научные работы, а под его руководством были защищены 15 диссертаций. Наконец, можно было целиком посвятить себя переводам и духовной работе. Всё больше и больше у людей пробуждалось сознание к духовной жизни, они группируются вокруг Бориса Леонидовича. Имя переводчика стало известно среди востоковедов и санскритологов всего мира. Ашхабад, благодаря Смирнову, становится центром индологии. Высоко ценил его переводы в ту пору уже вернувшийся на родину и работавший в Институте востоковедения АН Юрий Николаевич Рерих.

Академик Смирнов так и не побывал в далекой стране, которую давно полюбил. Он не видел ее храмов, не присутствовал на их пышных церемониях. Но однажды радио донесло до его слуха праздничные песнопения из индийского храма в дни памяти Ганди. В эти недолгие минуты эфира он понял, что постиг дух подлинника Махабхараты, уловил ритм санскрита, размер и мелодику древнего стихосложения. В этом новом ключе он сделал последний, семнадцатый, перевод «Бхагаватгиты», самый удачный перевод этого бессмертного литературного памятника.

Границы Туркменистана для него, ссыльного врача, были «чертой оседлости», которую он не имел права пересекать. Горька жизнь землянина без права передвигаться по своей планете. Впрочем, за тысячелетия у многих людей атрофировалось понятие о несправедливости границ, особенно сейчас в Туркменистане, где студентам запрещено покидать страну все годы учебы и дальнейшей практики. Так трудно понять это решение.

Несколько томов этой книги местного издания имелись почти в каждом ашхабадском доме. Многое в текстах было непонятного, но все с восторгом рассматривали фото с перекрученными телами индусов – позами хатха-йоги, и с упоением читали комментарии, которые открывали индийско-русские параллели. Запомнила, что писатель Иван Ефремов, чтобы предупредить опасную для здоровья самостоятельность и непрофессионализм, рекомендовал всем, начинающим знакомиться с ведической системой физических и духовных упражнений, практиковать их только по ашхабадским переводам древнего эпоса.

Подвиг во имя науки — иначе не скажешь. Он совершил его во имя высокой и светлой цели, его вдохновлял дух Махабхараты, образами которой он постоянно жил. Человеком был очень скромным, вегетарианцем и внешне стал очень похож на Ганди.

Это был не только переводческий подвиг. «Я думаю, что Смирнов внёс огромный вклад не только в переводы, а в сами поиски смысла бытия», — сказал директор Культурного центра Джавахарлала Неру на конференции, которая состоялась в Москве в декабре 2001 года, когда отмечалось 110-летие со дня рождения Бориса Леонидовича. — Настанет время, и этот ученый встанет в один ряд с великими умами человечества». На той конференции было принято решение о создании «Фонда имени академика Б.Л.Смирнова», целью которого явились бы поиск, сохранение и издание его наследия.

Про Смирнова говорили, что он человек, встреча с которым не могла пройти случайно и как бы вписывалась в судьбу другого человека. Я даже не совсем понимала тогда его книги, но я изучала древность по его комментариям, разбирая строчки по словам, спрашивая у взрослых их значение. Удивлялась, например, тому, что санскритское «тата», русское «тятя» и украинское «тата» полностью совпадают по смыслу. С тех пор помню так же древнюю индийскую такую поговорку «Шип вынимается шипом, затем оба отбрасываются». Так йога определяет смысл и пользу познания.

У многих тогда появилось увлечение Индией. До сих пор помню как мечты о Тадж-Махале, Ганге, заоблачном Непале будоражили романтические души ашхабадцев. А я завидовала даже скворцам, улетавшим поздней осенью в заветные дали! Зоологи их называли индийскими. Индийскими воротами называли особняк в Ашхабаде, построенный для встречи героя той эпохи премьер-министра Индии Джавахарлара Неру. Знали и гордились, что в Дели есть Туркменские ворота. Еще больше гордились тем, что из туркменского рода был Байрам-хан – поэт и прославленный полководец, великий визирь при правителях Индии.

Увлечение книгами Смирнова одарило и меня мистической встречей. Как-то в Доме творчества в Софрино я искала глазами место за обеденным столом. Пригласила сесть рядом с собой пожилая женщина, мы быстро разговорились, и она, узнав, что я из Ашхабада, очень просила: «Пожалуйста, по приезду домой известите родных академика Смирнова, что их огромная библиотека, которую собирало не одно поколение киевских интеллигентов, находится под угрозой разорения. В их квартире уже давно живут чужие люди, и пытаются всеми возможностями избавиться от этого книжного богатства, а по их мнению — хлама». Моя собеседница, оказалась, прежде была киевлянкой, давней соседкой Смирновых. Я не удержалась, спросила ее и про бархатные скатерти, и про белую кафельную печь и про золотые обрезы книг в их старинной библиотеке. Она, горько улыбаясь, кивала: « Все так и было…»

Я в Ашхабаде постаралась выполнить такую серьезную просьбу. Жива была только вдова пасынка Смирнова. Да, да, — сказала она тогда, — мы тоже уже в курсе таких печальных дел… Библиотека там никому не нужна. А сюда перевезти невозможно… Это было накануне Перестройки. Кому тогда, действительно, нужны были книги! Человечество уже основательно убыстряло свой путь к бездне…

Ильга Мехти