Еще раз об Андрее Карелине

Наталия Анурова-Шабунц

После публикации статьи Ильги Мехти «Карелины в стране туркмен» я посмотрела в интернете, что есть о деятельности Андрея Андреевича Карелина в Туркмении. Увы, практически ничего.

В современном Туркменистане последние три десятилетия на государственном уровне старательно стирают память о предыдущих страницах истории, о роли людей разных национальностей в строительстве туркменского государства в различных сферах деятельности. В лучшем случае — краткое упоминание.

Меня уволили из музея изобразительных искусств в 1993 году в первом порыве государственного национализма руками нового министра, бывшего комсомольского деятеля (значительно позже он сам попал в ловушку системы полного произвола, в создании которой принял личное участие).

А вскоре, еще задолго до скоропостижного сноса старого здания музея по улице Гоголя, с фасада при входе сняли мемориальную доску памяти Андрея Андреевича Карелина к 50-летию музея, выполненную скульптором Алексеем Щетининым в 1989 году. И больше не вспоминали.

О деятельности Карелина в Туркмении я собирала сведения с конца 70-х годов в замечательном архиве ТССР с прекрасными и профессиональными сотрудниками, а также эпистолярно общаясь с его приемными дочерьми-двойняшками: Ниной Андреевной Плаксиной и Марией Андреевной Дубатовка, которых нашел исследователь Карелина Меликов. Дочери в бытность отца в Ашхабаде были совсем маленькими и делились воспоминаниями со слов матери. Но хорошо сами помнили красоту здания мечети бахаи, в котором располагался музей, необыкновенный сад с уникальными деревьями и кустарниками, любовно выращенный последователями Бахауллы. В саду горделиво прогуливались павлины. (Именно качество строительства мечети и прочность здания спасли экспонаты от гибели во время землетрясения 1948 года).

Большинство собранных материалов и воспоминаний я не успела оформить в статью. И сейчас, получив «импульс» от Ильги Мехти, подняла свои старые записи и пытаюсь, спустя десятилетия, выполнить свой долг перед памятью Андрея Андреевича.

Карелину было 59 лет, когда в 1925 году он прибыл «в Туркестан с заданием восстановления искусства Востока». За короткое время (до своей скоропостижной смерти 25 июля 1928 года) он сделал удивительно много.

В уже немолодом возрасте, с болезнями сердца и легких, он сменил устроенную жизнь (заведовал художественным отделом государственного книгохранилища в Ленинграде) на подвижничество в далекой, неизвестной и жаркой стране, резко сменив климат.

В долгой дороге его одолевали думы о будущем: «На старости лет сорвался с насиженного места, от родных, от друзей…».

Ашхабад восхитил художника экзотической красотой разнообразия.

«Туркмен на улицах меньше, чем европейцев. Они очень живописны. Всадники — просто картина! Часто движутся караваны верблюдов и осликов. Что за прекрасное существо верблюд! Какая покорность, какая эластичность его хода!»

«…Все улицы прекрасно шоссированы, а тротуары лучше ленинградских. Улицы усажены в два ряда, в четыре, а есть и в восемь. Дома без всякой архитектуры. Очень чистые дворы. Незапирание дверей здесь повальное явление. Дивный городской сад!»

«…На базаре иногда с восторгом слушаю пение Корана дервишем. Дивная музыка, полная фанатичной настойчивости и тончайших модуляций. Дервиши молодые очень неотмирно красивы».

«…Время летит для меня мгновенно. Надо массу сделать, впереди еще море дела! Хочется, чтобы остался художественный след моего здесь кипения в 55 градусной жаре» (из писем к жене).

Многосторонняя заинтересованность Карелина в Туркмении сочетала официальную деятельность на различных должностях с бескрайним энтузиазмом творца и исследователя.

С 14 апреля 1925 года по 25 ноября 1926 года он — художник Туркменгосиздата, где «туркменизировал» иллюстрационное книжное дело Госиздата, причем его работы в этой области постоянно отмечались в центральной прессе.

«Факторович приходил и сказал, что моя обложка на букварь для взрослых произвела целый фурор» (из письма жене).

С 1926 был налажен непосредственно в Туркмении систематический выпуск литературы в Туркменгосиздате. Это учебники — буквари для детей и взрослых, книга чтения после букваря (хрестоматия для взрослых), задачники, география, химия, геометрия, сборники стихов и поговорок.

23 апреля 1923 года в газете «Туркменская искра» (№ 91) говорилось: «До сих пор массовой туркменской книги не было. Ни научные круги, ни туркмены ее не знали. Только теперь мы можем всерьез говорить о ней. Туркменская книга — явление крупного порядка в нашей культурной жизни».

Среди тех, кто делает туркменские книги, в заметке назван и художник: «Крупное место здесь отводится и работам академика Карелина, сумевшего вложить в это дело весь свой талант и богатый многолетний опыт. А.А.Карелин начал иллюстрировать серию туркменских сказок для детей из этноса и быта Туркмении».

Из заметки «Туркменские детские сказки» в газете «Туркменская искра» от 1 июля 1927 (№ 145) в разделе «Литературная пятница» мы узнаем, что Туркменгизом выпущено два сборника детских сказок на туркменском языке, что они «собраны и записаны народным учителем Алиевым, который сейчас заведует каахкинским отделом народного образования», «…книги изданы на хорошей бумаге, обильно снабжены иллюстрациями, исполненными под руководством академика Карелина, и ГИЗ ТССР сейчас издает иллюстрированные русские сказки на туркменском языке отдельными выпусками. Из 30 книжек четыре уже выпущены».

В Государственной библиотеке имени К.Маркса хранится один выпуск туркменских сказок, а в Государственной книжной палате ТССР — четыре: первый, третий, четвертый и пятый в изложении В.Каррика. Первый выпуск — сказка «Обмен» (1926 г.) — имеет в тексте десять коричнево-белых иллюстраций. Эта же сказка в третьем выпуске получила красочную обложку с изображением сундука на черном фоне (1927 г.). Четвертый выпуск объединил сказки «Заяц и лисица», «Ворона и рак» (1927 г.). Здесь уже в четырнадцати иллюстрациях появился цвет. Наибольший художественный интерес представляет сказка «Колобок» (пятый выпуск) с шестнадцатью рисунками и цветной обложкой (1927 г.). Действие русской сказки переносится на туркменскую землю, дед и бабка — туркмены. В целом рисунки Карелина можно охарактеризовать как обобщенно-повествовательные. (Из статьи Н. Ануровой-Шабунц «Книжная графика в Туркмении 20-30-х годов» из «Сборника научных статей 80-х годов» ГМИИ ТССР).

В этот же период Карелин создавал плакаты, в том числе по теме борьбы с опиумокурением. «Буду делать плакаты, первый надо сделать на тему борьбы с опиумокурением, говорят, что среди туркмен эта гадость в ходу… в понедельник буду писать опиумокурильщика в последней стадии» (из письма к жене).

В музее хранится живописный «Портрет терьякеша» Карелина, написанный в этот период.

«Не могу наладить дела с живописью. Краски и кисти имеются, а холста нет и нет. Здешние рисовальщики (для двух газет) писать красками не умеют. Завтра приступаю к проклейке холста и шпаклевке. Здесь все высыхает в мгновение. Мне необходимо показать, что такое портрет с натуры».

Первое время Андрей Андреевич не имел своего жилья и по приглашению секретаря союза печатников Луки Фомича Холмского жил у него дома (Свобода 61). Но это очень его угнетало.

«Пока я худею и кашляю. Он не проходит и не пройдет. Адски стеснительно жить в чужих людях, не иметь ничего своего и изолированного угла. Настолько здесь ничего нет, чтобы хотелось купить, что просто страшно. Но надо помнить, что Республика существует всего третий месяц» (из письма жене).

Позже Карелин получил жилье и вызвал к себе жену с малолетними приемными дочками.

26 ноября 1926 года Карелин был переведен в распоряжение Наркомпроса ТССР на должность заведующего художественного и культурно-исторического отделами Туркменского Государственного музея, где проработал по март 1928 года. Он увеличил «территорию музейного экспонирования, собрав огромный музейный фонд, в том числе за счет своих личных коллекций».

«Много ездил по далеким аулам, собирал национальные костюмы, утварь, ткани, орнаменты для пополнения экспонатов музея» (из воспоминаний Н.А.Плаксиной).

«Побывал в аулах, видел быт туркмен. Масса крайне интересного и пропасть угашений национального художественного облика. Вырождение красоты Востока уже идет. Фабрика сменит дивные ручные производства» (из письма жене).

Карелин был удручен плачевным состоянием уникальной мечети в Аннау — памятника древнего среднеазиатского зодчества первой половины XV века. Разрушительная сила времени и варварство англичан, которые надругались над мечетью, стреляя по мозаичному убранству ее портала, поставили шедевр зодчества на грань уничтожения. Заботясь об охране целостности уникальной, по его словам, мозаики портала мечети Аннау, он рекомендовал наибыстрейше произвести научные чертежи и фотографирование гибнувшего портала, снятия всей облицовки. Это «составит драгоценнейший вклад мирового зодчества в будущий историко-археологический и художественный музей в Ашхабаде».

«Портал мечети в Аннау являет своеобразный тип мозаики, не практиковавшийся в Европе, представляющий наборную технику. Она представляет листки обожженного каолина высотою в половину толщины спички, покрытые прозрачной эмалью, причем эти цветные листки (пять окрасов) прихвачены к алебастровому слою в два сантиметра толщиною (кусочки-эмаль, каолин, алебастр), лежащему на чанге в полтора вершка.

Художественное значение рисунка портала огромно, как единственного в мире типа рисунка мозаики. Краски мозаики портала мечети Аннау неизмеримо цветистее и глубже глазури Самарканда. Вопрос сохранения — только перенесение всей облицовки портала на новую кладку (необходимо снятие всей облицовки портала). Желательно восстановление портала на новой кладке за строящимся памятником Ленина (между ним и штабом, на месте засаждения кустарником, от начала засаждения) как вход в здание Государственного Туркменского художественного музея. Получится гармоническое целое с мозаичным пьедесталом памятника В.И.Ленину, который будет окружен предполагаемым роскошным низким цветником (Цветник должен быть низким и производить впечатление коврового национального рисунка), исключительная красота Ленинской площади и доступность к изучению главной ценности мечети Аннау», — писал А.А.Карелин.

Изучая мозаики мечети, Карелин задумал воскресить утраченную технику средневековой керамики. Работая над созданием памятника Ленину в Ашхабаде, в качестве автора проекта, он задумал облицевать постамент майоликовыми плитами с орнаментами туркменских ковров основных племен. Для этого поставил цель раскрыть забытый секрет изготовления цветной глазурированной плитки, утраченной четыре столетия назад. Около года он исследовал майолику мечети, проводил многочисленные опыты по созданию собственной керамики. За помощью Карелин обратился в мозаичный отдел Академии Художеств в Ленинграде. Лучший специалист того времени, художник -керамист Н.К.Валухин помог в получении необходимой смальты.

На территории Ашхабадского стекольного завода было построено пять керамических печей, где месяцами ставились технологические эксперименты. В опытах принимал участие химик Н.И.Назаров, художники В.Демиденков и М.Федура — выпускники Ударной Школы Искусств Востока. Приняли участие в возрождении майолики и сотрудники Каракумской геологической экспедиции академика А.Е.Ферсмана, подбирая необходимые компоненты для создания исходного сырья — глины и минералы.

В результате полученные опытные образцы майолики ничем не уступали керамическому покрытию портала мечети.

Вначале новыми майоликовыми плитами облицевали портал главного входа здания ЦИК ТССР. А затем приступили к производству изразцов для памятника Ленину. Было изготовлено свыше восьми тысяч уникальных плиток.

Карелин задумал памятник «как органическое целое с туркменским народом и его культурой с его неповторимым мозаичным пьедесталом, гармоничным цветником и всей красотой Ленинской площади». Цветник был разбит тоже по проекту Карелина и стал единым целым с пьедесталом.

Памятник был открыт 7 ноября 1927 года (архитектор — А.А.Карелин, скульптор -Е.П.Трипольская, керамист — Н.И.Назаров). Мозаика мечети в Аннау так и не была перенесена на новую основу, а во время землетрясения 1948 года окончательно погибла. А памятник Ленину не пострадал.

Продолжение следует.