Жизнь русских в Туркменистане

Lingua Franca,

Эхо Москвы

Н.АСАДОВА: У микрофона Наргиз Асадова, всем добрый вечер. Передача — «Лингвафранка», сегодня мы говорим про русских в Туркмении. Это будет тяжелая у нас передача, потому что, к сожалению, нам не удалось пригласит для разговора, даже анонимно, большого количества блогеров, да и блогеров самих очень мало, потому что в Туркменистане проблемы с интернетом, многие сайты заблокированы, и, в общем, это одна из самых несвободных стран бывшего СССР.

Скачать передачу в mp3
По этой же причине вряд ли нам стоит ожидать и прихода посла Туркменистана. Тем не менее, какие-то данные у нас об этой стране есть. Русская община в Туркменистане одна из самых малочисленных на постсоветском пространстве, хотя это не всегда было так. Например, в 1959 г., во времена СССР, русские составляли 17% жителей страны. Затем постепенно идет убыль русского населения, количество русских сократилось, в том числе, из-за неблагоприятных погодных условий — там землетрясения довольно часты – в 1948 г. из-за землетрясения погибло практически 100 тысяч человек, в Ашхабаде, и многие из них были русскими. Но также это связано, конечно, с другими факторами – в частности, невозможностью реализоваться, какими-то экономическими трудностями, и так далее.

Смотрим на конец СССР, 1989 г., русские составляют там 9,5% населения. Сейчас очень трудно сказать, сколько там русских. По результатам переписи населения 1995 г. там было русских около 7%, по оценке президента Ниязова тогда еще, опубликованной в 2001 г., русских в Туркмении было 2%. По мнению МИД РФ — эта статика была опубликована в 2002-2—3 г., в стране проживало 3,5% этнических россиян — именно так они назывались тогда в официальных документах.

А сейчас, когда мы все наблюдали с вами за проблемой, когда Ашхабад в одностороннем порядке буквально отменил двойное гражданство, которое некогда было подписано между двумя президентами, Туркмении и тогда еще Ельциным, президентом России, и встала такая проблема, что до июля этого года нужно было всем людям, которые имеют двойное гражданство, российское и гражданство Туркменистана, отказаться от одного гражданства – либо уехать на историческую родину, в Россию, либо стать исключительно гражданином Туркменистана, и только в том случае им могут выдать загранпаспорта. Без загранпаспортов им невозможно поехать ин в Россию, никуда в другое место. Была большая проблема, связанная с этим, и Путин звонил Новому президенту Туркменистана, и глава МИД, Сергей Лавров, ездил в Ашхабад, вел переговоры и, как мне сказали специалисты по этой проблеме, удалось значительно улучшить ситуацию, то есть, руководство Туркмении согласилось все-таки выдавать паспорта людям с двойным гражданством, которые не отказались от гражданства РФ, и уже несколько тысяч этих паспортов выдано.

В ходе этой проблемы выяснилось, что на консульском учете стоит порядка 40-43 тысяч человек, у которых двойное гражданство, сколько всего сейчас русских проживает в Туркмении, сказать сложно, и постоянную убыль российского населения из Туркменистана мы наблюдаем.

Два слова о статусе языка – до 1996 г. статус русского языка в Туркменистане был зафиксирован в Конституции как язык межнационального общения, но в новой Конституции 1996 г. статус языка вообще никак не определен, там говорится только об одном языке, туркменском, со статусом государственного. Вся письменность переведена на латиницу, и образование очень трудно на русском языке получить — есть только одна русская в Ашхабаде.

Сейчас мы свяжемся с человеком, который какое-то время назад покинул Туркменистан, он ученый, геолог, Тимур Беркилиев. Сейчас он живет в Москве. Тимур, вы 10 лет назад уехали?

Т.БЕРКЛИЕВ: Нет, я уехал 4 года назад.

Н.АСАДОВА: На то время, когда вы там жили, как обстояли дела на русском языке, — можно учиться там по-русски?

Т.БЕРКЛИЕВ: Одна маленькая поправка – когда вы говорили о демографии, фактически на момент распада Союза численность русскоязычного населения в Туркменистане не уменьшилось, уменьшилась его относительная доля за счет более быстрого естественного прироста туркменского населения и более медленного русского. То есть, физического оттока не было, или он был относительный. Отток начался гораздо позже, в основном это было связано с тем, что для того, чтобы ездить в Россию нужно было брать визу, визовый режим ввели довольно быстро и это была первая проблема.

Вопрос об образовании – эта проблема возникла несколько позже, по мере того, как были переведены вузы, в первую очередь, на обучение на русском языке и были даже некрасивые истории, когда более опытных преподавателей выживали из институтов в связи с тем, что кто-то хотел получить преподавателей туркменоговорящих. На самом деле это было неумным.

Как бы то ни было, вначале была языковая проблема, потом к этому прибавились введенные новые правила высшего образования, когда фактически прием студентов производился по разнарядке.

Н.АСАДОВА: То есть не сдавали экзамены?

Т.БЕРКЛИЕВ: Сдавались. Считалось это собеседованием, фактически выделяли какой-то области 5 мест физиков или 5 мест преподавателей английского языка. Дальше понятно, что в пределах области шло дальше распределение по большим и малым городам, и в коцне концов схему можно назвать взяточнической, может, она была больше по номенклатурной линии, но как бы то ни было, ни о каком конкурсном зачислении речи не шло.

Что касается школьного образования – буду говорить про Ашхабад, потому что это город с наибольшим процентом рускоязычного населения. Там ситуация примерно так сложилась: те школы, которые были прежде русскими, в них оставили по одному классу, чисто русская школа осталась одна, которая была под патронажем российского посольства – это школа имени Пушкина.

Наверное, одна из самых больших проблем, что язык стал из бытовой жизни не то, что выдавливаться. Он просто стал естественным образом уходить – люди в Советской Армии больше не служили, и такого приобретения волей или неволей, не стало.

Должен сказать, что и среди даже чиновников туркменских по-прежнему есть стремление дать образование на русском. В первую очередь это касается того, что можно выехать, потом и обучаться в российском, белорусском или украинском вузе. Ребенок, который не владеет русским языком, ему гораздо сложнее.

Н.АСАДОВА: А на улицах сейчас можно услышать русскую речь?

БЬ.: В Ашхабаде сколько угодно.

Н.АСАДОВА: А названия улиц?

Т.БЕРКЛИЕВ: С названиями получилась несколько смешная история. Вначале их переименовывали, просто убирали коммунистические названия, а потом стали давать названия в честь исторических деятелей, включая основателей государства Сапармурада Ниязова, а потом эта тенденция сменилась вдруг переименованием по номерам. Одни улицы стали четными, другими – нечетными, — такая схема в городе. Но понятно, что таксисты, например, до сих пор не знают, ни названий второй волны, ни названий третей волны. Некоторые используют названия, которые были выведены из официального оборота в 70-е годы.

Н.АСАДОВА: Очень интересно. Я никогда не была в Туркменистане и то, что я читала об этой стране, особенно во времена Туркмен-баши, напоминало мне лично Средневековье или какое-то мракобесие – других слов подобрать невозможно, — потому что там закрывались, например, библиотеки, больницы, и вот такая атмосфера в стране, когда все необходимые для просвещенного человека учреждения закрываются. Это тоже подталкивало людей к иммиграции, тех же ученых, как реагировали на это люди?

Т.БЕРКЛИЕВ: Здесь такая ситуация — и сейчас открывается много учреждений, в том числе, медицинских, с хорошей техникой и открыли Академию наук, выделяют деньги на оборудование, научные исследования, но это не приводит к притоку ученых. Там много чего сложилось, в том числе, в «лихие 90-е», когда людям казалось, что надо куда-то уехать. Наверное, самое главное это проблема с образованием. Потому что ученые хотят, чтобы их дети получили высшее образование, — тут исключений быть не может.

Н.АСАДОВА: Вы просили не спрашивать вас о причинах вашего отъезда, поэтому я не буду этого делать Спасибо, что приняли участие в нашей передаче. Удачи вам, всего доброго.

Т.БЕРКЛИЕВ: Спасибо.

Н.АСАДОВА: У Тимура остались родственники в Туркменистане, поэтому, наверное, он не хочет обострять ситуацию и подвергать их опасности. В общем, было сложно найти людей для этой передачи, но некоторые из них согласились, либо изменив свои имена, либо отказавшись называть свои фамилии, Сейчас сложимся с еще одним блогером, Зарой. Я так понимаю, что вы не так давно получали образование в Туркмении?

ЗАРА: Я только школьное образование получила, высшее получала в Кыргызстане.

Н.АСАДОВА: Расскажите, как в школах преподают русский язык?

ЗАРА: На данный момент я не знаю, я сама уже давно не была, 4 года, в Туркменистане, но насколько я знаю, сейчас преподают не так, как преподавали в наше время. У нас до 5 класса был отдельный урок грамматики русского языка и отдельно чтение, литература. А потом, после 5 класса, пошла только грамматика, но это было каждый день – мне посчастливилось, я училась в школе-гимназии, где уделяли больше внимания языкам – у меня была гимназия с уклоном языковым.

Н.АСАДОВА: Вы учились в Ашхабаде?

ЗАРА: нет, в регионе на границе с Узбекистаном. Плюс мои родители очень хотели, чтобы я свободно разговаривала на русском, грамотно писала.

Н.АСАДОВА: И им это удалось.

ЗАРА: Спасибо, большое. Они старались меня запихнуть, — нехорошо выразилась, но так было действительно — запихнуть в один-единственный класс в одной школе. Но тогда это было очень сложно потому что сначала брали русских, потому что им было сложно на туркменском учиться. И потом только, если оставались места в классе, то по взятке, через знакомых, устраивали. В общем, я не попала туда. Потом, помню, мама мне с барахолок книжки таскала и литературу, чтобы я училась.

Недавно вернулись мои друзья — раньше мои сверстники, мне сейчас 25, — они более или менее общались на русском, а положение помоложе, лет на 10-15, мои друзья ездили в Ашхабад, говорят: очень сложно найти человека, который разговаривает на русском. Вроде бы понимает, но разговаривать не умеет.

Н.АСАДОВА: Ваши родители вам таскали книжки на русском, а ваши сверстники читали русскую литературу, хотя бы классику?

ЗАРА: Это зависело от семьи. Мои учители позже учились за границей, получали образование на русском. И все мои кузины, и кузены очень увлекались литературой, и мы должны были им соответствовать как бы. Но мы ездили по регионам и люди, которые живут в селах, не знали, кто такой Дюма, например, — и тогда так было. А сейчас, говорят, стало хуже — книжки вообще не читают. Но даже в наше время библиотеки были, где можно взять почитать книжки, потому что в книжных магазинах русской литературы не было, мама мне с барахолок приносила книжки.

Н.АСАДОВА: А спрос сейчас есть на изучение русского, или он падает?

ЗАРА: Очень падает, потому что сейчас все на туркменском, куда бы ни пошел, везде требуется туркменский язык. Я даже знаю русских, которые учили туркменский алфавит, чтобы с работы не увольняли. Русский, в принципе, в стране не нужен.

Н.АСАДОВА: А по телевизору можно русские передачи смотреть, или может быть, федеральные каналы?

ЗАРА: Я знаю, что до сих пор еще первый канал смотрят, но из-за очень большой миграции в Турцию, большинство смотрит даже турецкие каналы, сериалы, чем русские. Раньше смотрели в шесть часов «Время» хотя бы, а сейчас такого нет.

Н.АСАДОВА: Вы уехали в Казахстан и там остались?

ЗАРА: Уехала в Кыргызстан, там закончила университет, потом тоже оттуда уехала. В Кыргызстане большинство студентов общаются на русском.

Н.АСАДОВА: Вы не вернулись в Туркменистан?

ЗАРА: Нет, не вернулась.

Н.АСАДОВА: А папа и мама у вас не русские?

ЗАРА: Папа у меня туркмен, мама узбечка.

Н.АСАДОВА: А где вы сейчас живете?

ЗАРА: Сейчас я как «лягушка-путешественница», на чемоданах. На данный момент в Праге, но планирую переехать в Турцию.

Н.АСАДОВА: На ваш взгляд, почему русские уезжают, какая основная причина?

ЗАРА: У меня было очень много друзей во дворе, русских, я помню, когда собиралась в первый класс, у меня была близкая подруга и я помню, как она пришла со слезами: мы уезжаем в Россию. И она принесла мне все свои игрушки, книжки, — ее родителей уволили с работы, потому что они не сдали туркменский язык. И в нашем доме было квартир было немного, наверное, 100, и из них половина выехала, квартиры продавали. И тогда я помню, что была сильная иммиграция, а сейчас я не вижу, чтобы так уезжали из Туркменистана.

Н.АСАДОВА: Спасибо, что приняли участие в нашей передаче. Прервемся на новости и рекламу и вернемся в студию.

НОВОСТИ

Н.АСАДОВА: Продолжаем программу. Говорим сегодня о нелегкой жизни, прямо скажем. В Туркмении – русских там остается все меньше и меньше. Единственная женщина, которая проживает в Туркмении и согласилась принять участие под своим именем в нашей передаче – Наталья Анурова-Шабун, правозащитник из Туркмении. Вы обещали рассказать, как происходило вымывание русских и русского языка в Туркмении.

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Я приехала в Туркменистан в 1975 г. и была удивлена уровнем образования. Наши ребята после школы совершенно свободно поступали в российские вузы – помимо льгот, которые выделялись. А после распада СССР началось массовое удаление специалистов и языка из сферы любой деятельности.

И первым делом это ударило по вузам. Могу вспомнить печальный факт, как выдавливали специалистов во всех институтах. Вначале приказали им написать лекции свои собственные и перевести за собственные средства на туркменский. Люди заплатили деньги, все сделали. Потом их уволили и передали их конспекты новым специалистам. И сейчас в Туркменистане нет ни одного вуза или среднего учебного заведения, где бы шло преподавание на русском. И конечно, это все очень ударило по интеллектуальному уровню в республике, хотя у кого-то появилась возможность получать образование за рубежом, но, как правило, далеко не все возвращаются назад, получив хорошее образование.

Н.АСАДОВА: Я встречала сообщение, что в 2011 г. был установлен день русского языка в республике.

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Я от вас узнала, что у нас есть День русского языка. Все праздники у нас достаточно известны, и водной единственной русскоязычной газете президента поздравляет со всеми праздниками, кроме 8 марта им День Рухнамы, но с праздником русского языка его никто не поздравлял.

Есть люди, которые хотят знать русский язык и хотят, чтобы их дети учились.

Н.АСАДОВА: А каков спрос?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: В Ашхабаде есть школы, где есть русские классы, но желающих учиться в них гораздо больше. В районах еще меньше таких школ. Взятка доходит до 2 тысяч долларов, чтобы поступить в школу с русским языком. А в классе 50 человек, поэтому процесс обучения можно представить, какой.

Сейчас, когда приезжают ребята работать чернорабочими, они хотят говорить по-русски, но у них не получается. В Туркменистане еще можно встретить стариков, которые прекрасно говорят на русском литературном языке, которого я не могу встретить в даже в России – это осколки того уровня образования, которое было.

Н.АСАДОВА: Есть различные российские государственные организации, которые стараются развивать русский язык на постсоветском пространстве. Есть у вас какие-то подобные программы?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Я об этих программах не знаю, в свое время я сожалела горько о том, что российское посольство не проводит никаких мероприятий – ни Дней культуры, если они и бывают, то доступа русскоязычного населения к этому нет. Они не могут посещать концерты, я уже не говорю о таких праздниках, днях рождения, когда приглашают Киркоров, и так далее.

Надеюсь, что сейчас есть какие-то телодвижения, может быть, «Союз соотечественников» будет создан, но пока все во мгле.

Н.АСАДОВА: Я так понимаю, что в Туркмении из русских в основном остались старики?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: нет, не только, достаточно много еще осталось, но к сожалению, последних выдавила ситуация с двойным гражданством. Слава богу, что наконец было подписано какое-то соглашение на уровне президентов, договоренность, что стали двойным гражданам выдавать зарубежные паспорта, то есть, выполнять законы. Но 5 лет люди были в подвешенном состоянии и многие не хотели уезжать — в том числе, молодые специалисты, — но выехали.

Н.АСАДОВА: Расскажите еще про какие-то притеснения, преследования со стороны властей тех людей, которые там – русские, не русские, но позволяют себе критично или правдиво высказывать в адрес действия властей. И ваша история тоже довольно интересна — я слышала, что за выступление на радио вам подбрасывали голову овцы, или что-то в этом роде.

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Честно говоря, я не могу сказать о случаях преследования в последнее время, потому что, в принципе, люди не решаются возражать против каких-либо действий. Может быть, если бы было больше выступлений, история с двойным гражданством 5лет не тянулась. Но к сожалению, люди боятся и ничего не получается с их правами.

Надо сказать, что понятие русский и русскоязычный у нас достаточно размыто. В принципе, русскими называют всех, в том числе и туркмен, — людей, которые говорят на русском языке. И их достаточно много, потому что когда разрешили выдачу зарубежных паспортов, то конечно, в миграционной службе. Которая, кстати, работает в боевом режиме – туда до вечера такое количество людей пришло, что очень трудно было туда пробиться.

Но что положительного, чего не было 6 лет назад – во всех присутственных местах, будь это справочные бюро, службы, — работают люди, которые владеют двумя языками. И живя в Ашхабаде, не зная туркменского, проблем не возникает. Ашхабад еще является носителем русского языка.

Н.АСАДОВА: Но делопроизводство полностью на национальном языке?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Да. В некоторых организациях сейчас даже возвращаются к русскому языку, потому что люди не понимают языка, на котором пишут. И еще момент – когда была введена латиница, то это буквально на несколько десятилетий людей назад отбросило, и даже их культурный уровень, сейчас старшее поколение, которое привыкло читать на кириллице, не знает латиницу, а те, кто знает латиницу, не могут читать книги на кириллице, потому что их практически не осталось, они были уничтожены. Поэтому была одна книга на всех и можно понять, каков культурный уровень в массовых школах.

Н.АСАДОВА: Но сейчас опять библиотеки открывают, и разрешена литература на кириллице?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Не могу так оптимистично утверждать. Строятся большие здания библиотек — в Мары была построена красивая, грандиозная библиотека. Но фондов там нет, к сожалению. 20 лет библиотеки не получают абсолютно никакой новой литературы, поэтому говорить о качестве библиотек очень трудно. Сохранились некоторые старые библиотеки, где есть фонды, но это в основном сохраненные старые. А в школах библиотеки, к сожалению, массово сжигались — было такое аутодафе, неприятное.

Н.АСАДОВА: Ситуация непростая. Есть стимул у детей учить русский?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: Сейчас молодежь старается учить русский, чтобы поехать обучаться в Россию. И часто едут на заочное обучение ребята, которые плохо знают язык, но в процессе обучения пополняют недостающие знания. «Маяк», который лет 15 назад закрыли, был доступен для всех стариков и старушек, у которых не было антенн, и потом они его были лишены. Спутниковое или кабельное телевидение как-то спасает, заполняет эту нишу, но люди не могут выписать российские газеты – специальным указом президента только российская школа и несколько госучреждений получают российские газеты. Челноки, которые их привозят – то их запрещают, то их задерживают, и они дорого стоят. По сути дела, эта ниша не заполнена совершенно, которая в свое время была искусственно уничтожена.

Н.АСАДОВА: Отношение к русским на улице – есть какой-то национализм? Как менялось отношение к русским за постсоветский период?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: За все время проживания в Туркмении и после развала СССР, я ни разу не столкнулась с бытовым национализмом – ни разу. Хотя есть люди, которые сталкиваются. Но могу сказать, что лучше туркменских соседей, наверное. Нет во всем мире – такой доброты. Хотя, конечно, разные попадаются соседи, и, к сожалению, уровень культуры сейчас очень упал, но люди, которые живут в Туркмении не в одном поколении и ощущают Туркмению своим домом, для них очень трудно покидать страну, которую они любят. И могу сказать, что простые люди очень огорчаются, что их соседи уезжают.

И когда было разрешено получать паспорта, очень многие подходили и поздравляли. Приятно, что, несмотря на государственный национализм за 20 лет, все-таки бытовой национализм у нас не утвердился.

Н.АСАДОВА: И личный вопрос – почему вы не уезжаете?

Н.АНУРОВА-ШАБУН: дети у меня находятся в Москве, за их судьбу я спокойна. Я люблю страну, в которой я живу много лет, у меня чувство дома здесь есть. Но извините, сам процесс переезда это как катастрофа, и я надеюсь все-таки, что Туркмения станет иной страной, где цивилизация победит, и они не будут бояться людей других национальностей. Я люблю эту страну и считаю ее своим домом. Я не люблю патетики, но это так. Когда уезжаю за пределы – скучаю по Туркмении.

Н.АСАДОВА: Спасибо большое. У нас есть еще несколько тем – русские СМИ и бизнес в Туркмении. Про русские СМИ нам расскажет блогер, который проживает не в Туркмении, а в Турции, руководитель Информационного проекта «Альтернативные новости Туркменистана» — это такая группа в «Фейсбуке». Здравствуйте, Сухраб – вы этнический русский?

СУХРАБ: У меня две крови – русская и туркменская. Я уехал в 2008 г. из Туркмении, но продолжаю оставаться в курсе событий, так как веду свой проект, «Альтернативные новости Туркменистана».

Н.АСАДОВА: Почему вы уехали?

СУХРАБ: Изначально я уезжал на учебу в одну из стран СНГ, более того, в Среднюю Азию, моя специальность была такой, что в Туркменистане по окончании учебы я бы вряд ли смог найти работу, это журналистика и политология. Несмотря на то, что журналисты нужны и востребованы, но я обучался другой журналистике, западной, и вряд ли, я уверен на сто процентов, что не смог бы применить свои знания, так как в Туркменистане как таковой журналистики нет.

Н.АСАДОВА: Расскажите, какие русскоязычные СМИ в Туркменистане?

СУХРАБ: Есть одна русскоязычная газета, до недавнего времени начала 2000-х их было больше. Эта газета называется «Нейтральный Туркменистан», Она одна из ведущих газет. Также выпускаются несколько журналов на русском языке — я сейчас, допустим, держу в руке номер журнала «Возрождение» за 2012 год, а остальные все СМИ выходят только на туркменском языке.

Н.АСАДОВА: А в интернете что есть русскоязычного?

СУХРАБ: Есть правительственные издания, Туркменская национальная служба печати, есть «Туркменистан.Ру», которое ведет посольство Туркменистана в России. Форумы есть, — кстати, недавно, с начала этого года, как грибы после дождя появилось несколько сайтов, посвященных Туркменистану, они ведутся из Туркменистана, то есть, их администраторы сидят, видимо, в Ашхабаде. Они пытаются позиционировать себя как независимые СМИ, но на самом деле в основном перепечатывают официальную прессу.

Н.АСАДОВА: А чем они от них отличаются?

СУХРАБ: Единственно тем, что язык более человеческий. Если почитать туркменские государственные издательства – то, что они печатают, это настолько бюрократический язык, настолько все сложно и перевернуто-переплетено, что смысл уловить трудно. Вроде бы прочитал, но мало что понял.

Н.АСАДОВА: Есть доступ к соцсетям в Туркменистане, насколько развита блогосфера?

СУХРАБ: Блогосфера совершенно неразвита.

Н.АСАДОВА: То вследствие того, что заблокированы доступы?

СУХРАБ: Да. Доступ к «Одноклассникам» есть, это, пожалуй, остается единственным ресурсом, до которого еще руки наших умельцев не дошли. В том числе, «ВКонтакте» остается пока доступным. Но есть опасение, что в скором времени и их закроют — нечего, как говорится, сидеть, где попало. А так «Ю-Тьюб», «Фейсбук», «Твиттер» закрыты, были сообщения, что закрывали популярный в Туркменистане сайт мобильных знакомств «Моби.Миит» — такое было.

Н.АСАДОВА: На телевидении есть передачи на русском языке и доступны ли федеральные каналы?

СУХРАБ: Федеральные российские? Было, опять-таки, до конца 90-х, передачи на русском. Сейчас ничего этого нет. Сейчас все программы телевидения и радио на туркменском. Есть один телеканал «Туркменистан-4», он вещает на 6 языках, в том числе, на русском. И то, он не полностью на русском, там бывают блоки новостей в определенное время. А что касается российских федеральных каналов — наверное, вы знаете, что у каждого порядочного туркмена, как говорится, на крыше дома есть спутниковая антенна, сюда государство пока не вмешиваемая, хотя были слухи, что заставляют снимать, — были попытки перемещать с фасадов зданий на крышу, но на этом все и прекратилось.

На одном из трех основных каналов есть небольшой блок вечером — это то, что они копируют с первого российского канала. Но это все настолько безобидно – в то время, когда я был, могли показать вечерние новости и программу «Поле чудес», — что-нибудь мягкое и безобидное.

Н.АСАДОВА: Еще такой вопрос – во многих странах постсоветского пространства политики между собой иногда говорят по-русски – то ли они не очень хорошо владеют своим национальным языком, то ли потому что они привыкли обсуждать какие-то вещи по-русски — в Туркмении можно такое встретить?

СУХРАБ: Думаю, что нет. 99,9% общаются на туркменском. У нас вообще национальный вопрос очень остро стоит, предпочтение всегда отдается туркменскому.

Н.АСАДОВА: Вы сейчас живете в Турции – есть желание вернуться в Туркменистан?

СУХРАБ: Конечно. Единственное – не при нынешнем режиме, не при нынешних порядках.

Н.АСАДОВА: Как много людей, которые уехали, хотят знать про Туркменистан и пользуются услугами вашего ресурса?

СУХРАБ: Очень многие. В Турции очень много наших соотечественников. Пожалуй, это единственная страна, где самое большое количество выходцев из Туркменистана. Сюда приезжают учиться, остаются работать, потом делают документы, создают семьи. Желающих или вообще людей, продлжающих интересоваться Туркменистаном, очень много. Я бы сказал, что, наверное, все. Касательно моего проекта – я сегодня порадовался, — меня «лайкнул» 400-й читатель, я считаю, что это довольно хорошо, учитывая, что наши люди все равно боятся открыто вступать в такие группы, потому что моя группа не самая проправительственная.

Н.АСАДОВА: Кстати, почему все так панически боятся? Нам трудно было найти для передачи гостей – даже те люди, которые не живут в Туркменистане, стараются избегать выступлений, ссылаясь на то, что у них там остались родственники. А что происходит с родственниками, если вы выступили – не понимаю, почему так люди опасаются.

СУХРАБ: Ой, многое, что может произойти. Знаете, за годы независимости нам привили такое поведение, — «не выносить сор из избы». Если есть проблемы – пусть они останутся внутри страны, не нужно об этом говорить на каждом шагу. Наиболее консервативные туркмены вообще считают, что это чуть ли не шпионаж, измена родине.

Н.АСАДОВА: А как это можно привить? Это запугивание какое-то, или массированная пропаганда в школах?

СУХРАБ: Нет, в школах открыто такого не было. Кто жил в Туркменистане в 90-е, он помнит, что были случаи, когда и задерживали, попадали в шпионы, — власти считали, что это были шпионы. В частности, сотрудника Миссии ОБСЕ, сотрудника Франции поймали с камерой на базаре. Вот такие вещи показывались по елевидению, говорилось, что это шпионаж, что нехорошо эти вещи делать ну, это трудно объяснить, просто это создалось само по себе – вездесущее присутствие спецслужб, попытки следить за всеми и каждым — все это наложило такой отпечаток. Люди просто предпочитают отмалчиваться. В рамках своего проекта я общаюсь с людьми, вчера попросил одного своего источника выйти на улицу, сфотографировать свою улицу. Он говорит: прошу тебя, меня только не суй в это дело, от греха подальше — мало ли.

Н.АСАДОВА: А какие-то последствия физического характера могут быть? Женщина нам рассказывала, что ей подбросили голову барана на порог дома. Кто-то говорит, что там какие-то средневековые пытки. Но это все на уровне слухов.

СУХРАБ: Пример Натальи Юрьевны, наверное, самый красноречивый, самый явный. На самом деле все зависит от вины вашей, что вы натворили. Если просто поймали с фотоаппаратом на рынке, будут выяснять, для кого, чего и зачем. В лучшем случае просто погрозят пальчиком – не делай больше, а в худшем случае даже не знаю. Ну. Бить — не бить – не знаю, но вполне возможно. Есть слухи с бараньей головой, вот такие дикости делают, что потом всякое желание отпадает.

Н.АСАДОВА: Спасибо за то, что вы нам рассказали. Удачи вам. Последняя тема – российский бизнес в Туркмении. Здесь картина тоже неоптимистичная, как сказали мне знатоки, в Туркмению не летают наши самолеты, потому что запрещено, только туркменские авиалинии выполняют авиасообщение между нашими странами. Соответственно, компания МТС, у которой сейчас проблемы в Узбекистане, столкнулась с такими же проблемами в Туркмении, только раньше, — после 2010 г. она там не существует. И единственная российская компания, которая представлена в Туркмении – «Газпром». Мне приходилось встречать различные факты, что Туркмения с удовольствием покупает в России различные товары, в частности, нашего автопрома. Но российские бизнесмены, конечно же, не рвутся работать в Туркменистане по понятным причинам. Думаю, что после Туркмении в России, а также любые другие представители посольства вряд ли придут на мой эфир, в частности потому, что чтобы придти в любой эфир любой радиостанции им требуется разрешение, чуть ли не самого президента и такое разрешение получить быстро невозможно. Поэтому следующая передача будет посвящена последней стране, о которой мы еще не говорили на постсоветском пространстве — Литве.

 Источник: Эхо Москвы