Растения и животные в верованиях туркмен

Ильга Мехти 

В минувшем столетии усилиями нескольких поколений специалистов из академических структур Москвы, Ленинграда, Ашхабада и Ташкента было много сделано для исследования различных аспектов жизни и культуры туркмен.

В настоящее время многих крупнейших знатоков туркменской этнографии уже нет в живых. Новый сбор данных, аналогичных хранящимся ныне в архивах, теперь невозможен: слишком многие явления, черты традиционной жизни туркмен безвозвратно ушли в прошлое. В современном Туркменистане повсеместно происходит стереотипное повторение международных стандартов быта, этики, морали и социально-экономических моделей. 

Совместными трудами коллег из Института этнологии и антропологи им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, Института истории, Института археологии и этнографии Академии наук Туркменистана удалось подготовить к печати серию «Этнография туркмен». Открывает серию книга С.М. Демидова «Растения и животные в легендах и верованиях туркмен», законченная им еще в 1995 году и тогда же рекомендованная в печать, но…

Начиная с 2009 года сам руководитель страны Г. Бердымухамедов публикует многотомное справочное издание «Лекарственные растения Туркменистана». Пусть простит меня плодовитый автор, но я не знаю, смогла бы я получить от его произведений такое же удовольствие, как от монографии известного специалиста по этнографии туркменского народа Сергея Михайловича Демидова. Не уверена.

Книга посвящена одному из аспектов мистических представлений туркмен — месту и роли в них реальных и фантастических животных и растений. Она рассчитана не только на специалистов-этнографов, но и на широкий круг читателей, интересующихся прошлым Туркменистана. Это масштабная работа, автор останавливается почти на ста представителях растительного и животного мира Туркменистана. Растения и животные – важная часть древнего культа природы, создававшегося множеством поколений людей, сознававших себя тесно связанными с природой, с растениями и животными, ее населяющими. Вот это издание: Демидов С.М. Растения и животные в легендах и верованиях Д30 туркмен. Серия «Этнография туркмен». Вып. 1. – М.: Старый сад, 2020 — 446 с. 

Я хочу познакомить читателей ХТ с этим познавательным исследованием не общими словами, а яркими фрагментами из этой книги. Этакий пробник, чтобы хоть чуть-чуть почувствовать как аромат древних преданий, до сих пор украшающих нашу жизнь, так и профессионализм автора-этнографа.

Не зная, естественно, научного объяснения тех или иных, особенно лечебных свойств растений, наши предки связывали с ними целый ряд магических представлений и обрядов, поселяли их в мир духов и божеств. Начинаю с представлений, связанных с растениями, которые были в центре народной фантазии. Например, о мифическом древе жизни – омур агажы. Согласно сохранившимся осколкам древних представлений, на том свете находится некое дерево, на каждом листке которого написано имя того или иного из живых людей. Древо жизни по традиционным представлениям охраняют мощные рогатые существа типа горных баранов-гочей. Автор упомянул, что выражение омурли гоч является названием святилищ на территории Туркменистана, в частности у дома № 31 по улице Учительской в Ашхабаде. Оказывается, что подобные святилища лишь имитация «могил». Изображения древа жизни с головой рогатого животного, они и на ритуальных белых кошмах — намазлыках. Мастерицы называют их термином дарагт (дерево, древо).

Среди немногих растений Туркменистана, которые активно используются в магической практике, мы встречаем дагдан (каркас, каменное дерево), которое характеризовали еще как демир агач (железное дерево). Это связано с широким использованием древесины этого дерева в виде одноименных магических поделок-амулетов в качестве оберега от дурного глаза, которые обычно вешаются на шнурке на грудь или пришиваются к одежде, особенно у детей до 3-4 лет, у невесток, у старых женщин. Он навешивается также над детскими колыбелями, над входом в дом. Вырезаться амулет должен настоящим туркменским ножом-пычаком, а отверстие для шнурка следует продалбливать, а не прожигать, так как в противном случае теряется половина его магической силы (гудрат). Еще в советское время учитель истории из села Нохур К. Нурмурадов собрал большую коллекцию таких амулетов-дагданов и передал в дар Музею антропологии и этнографии АН СССР.

Среди дикорастущих растений отмечен чакыр тикен. Как и юзерлык или дагдан, это растение часто держат в доме на видном месте. Магическая подоплека в его колючести, нейтрализующей такой же колючий, недобрый взгляд «глазливого» человека. Автор описывает увиденные им в селении на Сумбаре вязаные носки — джорапы с антиглазливым орнаментом. Внутри обычного крестообразного узора, именуемом мастерицами «керпич» (т.е. кирпич), в качестве дополнительного элемента располагался тоже обычный для них символ — свастика, но по всем его внешним углам были добавлены «когти» от чакыр тикена. 

Символическое изображение ствола с отходящими в стороны стилизованными ветвями на широкой окантовке ковра туркмены связывают с чинаром. Аналогично трактуется и изображение лиственного орнамента в прекрасной вышивке на женской головной накидке – пюренджеке. Узор носит название чынар япрагы – лист чинара. Несомненно, что в более давние времена подобное изображение имело и конкретно-магическое значение. А с тополем серебристым — ак дерек — связано известное святилище в Каракалинском районе. Оно в 20 км от Кара-Кала (Фраги) на юг в долину реки Чандыр. В народе то дерево называют уважительно-ласково Акдерекджан (серебристый или белый тополек). С этим святилищем тоже связан ряд легендарно-мистических сюжетов.

В современной народной лечебной практике туркмен йылгын практически отсутствует. Однако устная традиция в различных легендах повествует о его магических свойствах, когда при рубке дерева, например, из него слышались укоряющие голоса. Автор вспоминает, что близ шоссе Керки – Башсака находилось святое место Атабай-шехид. Над ним простирал ветви огромный йылгын, который был виден издалека. Среди паломников было мнение, что если семь раз обойти дерево и поднести ему жертвенное животное, то можно надеяться на появление здорового потомства у нерожающих или склонных к выкидышу женщин. 

Интересно Демидов раскрывает истоки древнего обычая, до сих пор распространенного в Туркменистане. Когда заканчивается послеродовой период, нового младенца носят по семи или больше домам родственников или соседей

На таких смотринах люди одаривают малыша платками или деньгами (в прошлом бедняки просто хлопком), прикасаются к ребенку руками, а потом проводят ими по своему лицу. Этот магический прием, считают, способствует тому, чтобы и в их семьях был такой же малыш. Он, как белая райская птица (учмахын ак гушы) — тоже символ невинности. Такая же суть обычая, объясняет этнограф, согласно которому пойманного птенца какой-либо птицы крутят над головой и отпускают, полагая, что подобный гуманный акт является согап (богоугодным делом) для ребенка. Налицо ассоциативная магическая связь между райской белой птицей, невинным птенцом реальной птицы и невинным младенцем. Помимо белой птицы к положительным персонажам можно отнести и фигурирующую в одной из прикаспийской легенд гызылгуш (красная птица). Этот образ как антипод другой героини – черной птицы из легенды о сотворении полуострова Челекен и богатств его недр. 

Изучение мистического отношения туркмен к растениям и животным, как одного из ярких узоров на полотне их особого восприятии мира, помогает этнографам в определенной степени воссозданию истории жизни туркменского народа и его предков, непростой, но в тоже время богатой нравственными традициями. 

Сергей Михайлович по этому поводу вспоминает давний случай, когда на одной экскурсии двое парней поспорили о растении, которое увидели у святилища высоко в горах. Один из них, водитель, не поленился, полез и сорвал веточку со священного дерева, как неопровержимое доказательство своей правоты. А потом, не доезжая до Ашхабада, машина этого опытного водителя внезапно перевернулась. Все обошлось, но парень долго не мог успокоиться, виня себя за ту веточку. Все соединилось в его голове, и проявилось вдруг внушенное с детства понятие греха. Через два дня он вернулся в то место и сделал жертвоприношение, чтобы очистить свою душу. Кто-то может сказать, что это наивность. Но думаю, что это, хоть и позднее, но осознание правил жизни туркмена, это те рамки взаимоотношений с растениями и животными его предков, которые были более близки к природе. Испортят ли эти традиции суть человека, если они из прошлого сохранятся и в будущем? 

Для автора данного исследования, посвятившего свою жизнь Туркменистану, природа его просторов тоже не что-то абстрактно-книжное, а самая непосредственная живая ткань бытия, с которой за многие годы этнографических поездок он сблизился довольно тесно, радуясь ее радостям и переживая ее беды.