Феномен Пугаченковой. О памятниках древней архитектуры

Ольга Мехти

Это было давно.  После съемок мы шли с директором заповедника «Старый Мерв» Азимом Ахмедовым среди руин. Вдруг он остановился и показал место, где маленьким мальчиком пас овец, и рассказал, что часто видел здесь красивую светлокожую женщину. Смотрел издалека, как она рисовала что-то в альбом, вглядываясь время от времени через проем в руинах на мавзолей султана Санджара. Она тоже заметила ребенка и приблизилась к нему с бутербродом. Но голодный в те годы подпасок гордо отказался. Через много лет они встретились вновь, но уже в центральном вузе. Известный специалист по восточной архитектуре Галина Пугаченкова и он, студент Азим Ахмедов.

В тот день Ахмедов много и с восторгом рассказывал мне о Галине Анатольевне — специалисте, которая старалась сделать все возможное для спасения памятников этого археологического заповедника. А уже в Ашхабаде я нашла ее книги и прочитала многое взахлеб. Так началось мое увлечение Мервом и Пугаченковой.  

Галина Анатольевна родилась в 1915 году в городе Верном (ныне Алматы). После учебы на архитектурном отделении Среднеазиатского индустриального Института в Ташкенте она связала свою творческую судьбу с искусствоведением.

Еще в начале своего научного пути она осуществила блестящий анализ содержания и стилистики скульптурного оформления ритонов Нисы. В последующие годы разработала историю древней скульптуры Средней Азии как большого художественного явления.

Архитектуре Средней Азии Галина Анатольевна посвятила такие исследования, как «Памятники архитектуры Средней Азии эпохи Навои», «Выдающиеся памятники архитектуры Узбекистана», «Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладения и феодализма», «Мечеть Анау», «Мавзолей Араб-ата».

Цитата из ее книги «Зодчество Центральной Азии XV в.» могла бы стать руководством для  современных архитекторов: «Язык архитектурных образов отвлечен, но зрим, он трудно изъясним и вместе с тем общепонятен. Ни одно другое искусство не вправе претендовать на такую всеобщность своего назначения и восприятия, как архитектура… определяя вкусы, формируя чувство прекрасного, выражая высокие идеалы, цели и устремления эпохи».

Уцелевших наземных памятников архитектуры и собранных в музеях произведений искусства недостаточно для воссоздания в динамике цельной ретроспективы развития архитектуры и искусства Среднего Востока.  Большая часть исходного материала законсервирована временем в земле, поэтому историк архитектуры и искусствовед овладела методами археологии, чтобы увидеть скрытую часть среднеазиатских памятников архитектуры.

Особое место в научном наследии Г.А. Пугаченковой занимает цикл монографий, посвященных осмыслению эволюции среднеазиатского искусства, среди которых – «Искусство Узбекистана с древнейших времен до середины XIX в.», «Искусство Туркменистана», «Искусство Афганистана», «Искусство Бактрии эпохи Кушан», «Из художественной сокровищницы Среднего Востока».

Читая ее, я училась способности искать и находить в каждом явлении отблеск исторического события, и потому я часто и везде, где можно,  цитировала Галину Анатольевну — ведь она стремилась показать панораму истории материальной культуры  всех народов Центральной Азии в общем мировом процессе истории архитектуры, и я выступала против «освобождения» Ашхабада от памятников древней истории. А когда писала статьи против уничтожения образцов колониального архитектурного стиля Средней Азии, мне помогало мнение Галины Анатольевны о том, что эта архитектура создавались с учетом местного многовекового опыта, традиций и специфики, обусловленных особыми климатическими, и историческими условиями.

Мне были настолько близки ее мысли, что каким-то летом, увидев ее вместе с пасынком В. М.  Масоном в ташаузском аэропорту, через которой пришлось не только мне, но им, возвращаться в Ашхабад из Москвы, я захотела приблизиться к ней и поговорить. Но они, ученые, оба что-то кипуче и долго обсуждали, может быть даже ее лекции в европейском вузе, куда ее уже часто приглашали. Ведь уже в 60-е годы пришла к Пугаченковой международная известность. …И я не посмела вмешаться.  

Заслуга Пугаченковой – разработка методов реконструкции отдельных памятников, дошедших до нашего времени в руинах. Бывая в Старом Мерве, я всегда выбираю путь от гофрированных стен Гызкала до Дома загробной жизни султана Санджара. Как фараоны, тот султан строил еще при жизни себе мавзолей, строил долго и тщательно. Интуицию туркменского зодчего Мухаммеда ибн-Атсыза ас-Серахси с полным правом архитекторы считают гениальной. Конструкция – куб, без избытка декора, легка и изящна сквозная аркада. А устройство купола оставило позади Филиппо Брунеллески, создавшего знаменитый купол Санта Мария дель Фьоре во Флоренции — это утверждение от доктора искусствоведения Галины Анатольевны Пугаченковой, влюбленной в Мерв.

Она в полемике сохранения и реставрации памятников археологии и архитектуры всех центральноазиатских стран, в том числе и Туркменистана, была сторонником «консервации» памятников и противником всяческих красивых «новоделов». Однако за реставрацией̆ стоят большие деньги и интересы людей, которые наживаются на благородном деле сохранения культурно-исторического наследия. Может поэтому в самом конце советской эпохи академик АН Узбекистана Г.А.Пугаченкова вдруг оказалась в некоторой опале. К сожалению, так часто бывает с теми, кто принципиально отстаивает свою точку зрения. Когда рухнул Союз, она осталась жить в Ташкенте.

Огромная библиотека Г.А. Пугаченковой после её смерти была передана в ведение Фонда «Форум искусств и культуры Узбекистана». Ее уникальный архив недавно переведен в «цифру».

Архив так же разнообразен, как была разнообразна деятельность Г.А. Пугаченковой. Многие неопубликованные документы профессионального и личного характера могут служить ценным материалом для воссоздания истории археологических, исторических и архитектурных исследований советского периода, когда Г.А. Пугаченкова занимала одну из центральных позиций в научной иерархии республики.

…Конечно, я видела ее много раз на конференциях, видела также на многих ее поздних фото, но хочу помнить ее той на ташаузском аэродроме перед посадкой в самолет — белокурой красавицей в алом костюме в ореоле лучей заходящего солнца.