Имитационная экономическая и политическая мудрость Аркадага

Рафаэль Саттаров для «Хроники Туркменистана»

Три года назад, читая статью главного редактора сайта Carnegie.ru Александра Баунова, я нашел ясную характеристику современным постсоветским руководителям. Так как нынешние президенты стран бывшего СССР во многом псевдофилософы и историки, а по мнению Баунова, когда президент – историк, а не экономист, разговоры про удвоение, рост ВВП по ППС, налогообложение, индексы и рейтинги сменяются разговорами про то, кто кого и когда в прошлом обидел, и облагодетельствовал, правильно ли проходит граница, какова историческая судьба и предназначение этносов, и в чем преимущества национального духа, где чья историческая родина и древняя столица, и кто кого крестил, и какой битвы юбилей в этом году, и достойны ли мы славы одержавших ее предков.

Туркменистан — это страна, имеющая колоссальные возможности и ресурсы, как природные, так и географические, из-за «мудрости» двух совершенно безумных руководителей, потеряла способность для нормального развития. Как и предыдущий президент, Аркадаг является «мудрецом и историком», который любит порассуждать о прошлом, но не о настоящем. Оттуда и нелюбовь, и обида на вопросы — какова судьба политических узников, жив или мертв Шихмурадов? Куда делись колоссальные средства, которые должны были быть направлены на развитие здравоохранения, а не на увеличения зарплат безумных представителей спецслужб или для не менее безумной акции под названием «Азиада»?

Мой приятель, который работает в государственном ведомстве Узбекистана, посетив два раза Туркменистан, укоризненно сделал мне замечания, «написал ты в статье для Форбса о том, что в стране наблюдается продовольственный кризис, а на самом деле в Ашхабаде я увидел совершенно другую обстановку, красивую архитектуру из белого мрамора, супермаркет в центре столицы, а в гостинице вообще попробовал устрицу». «Неправильно ты все написал, или переборщил, выполняя политическую «заказуху», — заметил приятель.

Я его понимаю, оценивать жизнь страны из шикарного отеля приятно, ты с легкостью замечаешь великие достижения страны, которой управляет мудрый властелин. Куда сложнее разговаривать с местными жителями и проводить с ними интервью, а потом анализировать эти беседы. Еще сложнее моим приятелям из самого Туркменистана, одного из Балканского велаята, а другого из Ашхабада, которые не хотят добавляться даже во френдленту в Фейсбуке, так как боятся, что, мою страницу мониторят люди из спецслужбы Аркадага.

Crony capitalism по-туркменски

Сегодня власти Туркменистана боятся вспоминать свои безумные обещания о «Втором Кувейте». Как известно, тогда, ради ожидания «Второго Кувейта», многие были готовы отдать в жертву свою свободу и терпеть публичные целования рук Сапармурата Ниязова.

Сегодня Туркменистан — 90-я экономика мира, а по индексу экономической сложности (Economic Complexity Index — ECI) страна находится на 123 месте, занимая строчку между Эфиопией и Ираком. Данные за 2015 год показывают, что страна экспортировала товар на сумму $8.94 млрд, а импортировала на $5.54 млрд, показывая положительный торговый баланс на сумму $3.4 млрд.  Другие данные показывают, что экспорт страны на 2016 год составил $8.756 млрд, в то время как в 2015 году по данному показателю цифра составляла $10.38 млрд.  Основными рынками сбыта туркменских товаров являются Китай, экспорт в эту страну составил $7 млрд, далее идет Афганистан — $549 млн, Турция – $542 млн.

В то же время, по импорту в Туркменистан первое место занимает Турция ($1.85 млрд), далее идут Россия ($843 млн), КНР ($813 млн) и Германия ($329 млн).

Падение цен на углеводороды снизили поступления денег в бюджет, привели к девальвации нацвалюты и утрате кредитоспособности страны перед международными финансовыми учреждениями. Конечно, для властей сегодня нет никакого кризиса, все проблемы возникают (если, конечно, они видны для Аркадага) исключительно из-за неблагоприятной ситуации в мировой экономике.

С января 2016 года по распоряжению туркменского Центрального банка (ЦБ) прекращена продажа валюты в обменных пунктах. В июле 2016 года появилась информация о том, что 25 июля ЦБ закрыл конвертацию валют для всех предприятий и организаций. Теперь только президент страны специальным постановлением может разрешить банку конвертировать средства в национальной валюте для того или иного предприятия, и только в рамках государственных проектов.

В ноябре 2016 года в стране начался продовольственный кризис, который обнажил деградацию экономической модели Туркменистана, когда власти, вместо того, чтобы решать проблемы и объяснять населению причины кризиса, устроили телевизионную пропаганду с репортажами об изобилии дешевых товаров на прилавках продуктовых магазинов. Можно сказать, что сегодня Туркменистан не «Второй Кувейт», а «Вторая Венесуэла».

Вызывает иронию пресс-релиз МВФ, где говорится, что кризис и снижения темпов роста туркменской экономики — это результат из-за снижения цен на нефть и природный газ, рецессии в России, охлаждения китайской экономики и значительного повышения курса доллара США.

Неблагоприятная ситуация в мировой экономике хоть и влияет на экономику Туркменистана, но не настолько сильно, как системный кризис управления внутри самой страны. Управленческий класс Туркменистана деградирован и не может трезво и эффективно управлять страной и ее природными ресурсами.

Вся страна, ее институты, пропагандистская машина, законы, полиция, спецслужбы работают не ради народа, а ради капризов президента Гурбангулы Бердымухамедова. Сегодня он и его окружение несут ответственность за катастрофическую ситуацию в социально-экономической жизни страны.

По определению Александра Эткинда, экономическую модель Туркменистана можно охарактеризовать как паразитическое ресурсозависимое государство — в противовес трудозависимому. По мнению Эткинда, в трудозависимой экономике нет другого источника благосостояния, кроме как работы населения. В этой экономике действует старая аксиома: «стоимость создается трудом». В ней нет налогообложения, если нет представительства. В сырьевой или паразитической экономике этот главный принцип демократии не работает, потому что государство не зависит ни от налогов (оно зависит от пошлины), ни от представительства.

Если население в трудозависимом государстве является основой национального богатства, то в ресурсозависимом государстве население становится избыточным. Подобная ситуация, в свою очередь, привела к формированию в Туркменистане «раздаточного типа экономики» со сжимающимся внутренним рынком и не слишком последовательной и предсказуемой экономической политикой. Поэтому в стране не ценятся ценные кадры и их свободное развитие, более того, быстро растет уровень безработицы, которая по неофициальным оценкам составляет примерно 50%.

Экономическая ситуация в Туркменистане будет и дальше деградировать, ибо вся надежда властей нынешнего руководства страны не на реформы и модернизацию, облегчение условий для средних и малых предпринимателей, а в повышении цен на нефть и газ, а также на кредиты со стороны Китая и России. Инициативность среди госаппарата убита, вся надежда на адекватное ситуативное реагирование, которое не всегда обдумано.

Режим потерял шанс на модернизацию, для этого нет благоприятных условий. Нет условий и для интеллектуального воспроизводства кадров, в госаппарат идут гибкие винтики, которые готовы адаптироваться и принимать правила игры неофеодального авторитаризма.

Что дальше? 

Режим Бердымухамедова потерял ориентиры в экономическом плане с 2008 года, когда власти начали сокращение социального пакета для населения. Например, в 2013 году были сокращены лимиты бесплатного потребления газа и электричества ( с 35 кВт*ч. до  25 кВт*ч в месяц на одного человека).

Еще ранее власти отменили квоты на раздачу бензина для владельцев грузовиков, тракторов и автобусов.

Пока все заявления официальных лиц Туркменистана о работе над антикризисной программой крутятся вокруг разработки нового идеологического продукта, а не реальной политэкономической стратегии.

В стране низкий уровень производительности труда и плохое техническое оснащение предприятий. Причина этому раздутые социальные гарантии государства. Когда-то российский олигарх Алишер Усманов говорил, что производительность труда ниже не потому, что плохо работают. Владельцы социально ориентированного бизнеса, которые выплачивают зарплату десяткам тысяч людей, осознает, что в условиях низкой территориальной мобильности и высокого среднего возраста персонала, стремление к быстрой модернизации чревато тем, что многие люди могут потерять работу.

Следовательно, стагнация экономики Туркменистана происходит не из-за того, что там плохие рабочие или предприниматели, а потому, что государство взяло на себя чрезмерно большие обязательства, и поэтому многие социальные гарантии, которые показали свою неэффективность, не ликвидируются из-за боязни властей социального бунта. Эти раздутые социальные гарантии стали тормозом перехода страны к рыночной модели экономики.  Это слова «мудрого» Аркадага, который заявил: «Нужно постепенно менять законы, принятые ранее в целях облегчения жизни населения в первые годы независимости, когда граждане страны получили многочисленные льготы. Но сегодня уровень жизни нашего народа очень высок, и эти льготы создают трудности при переходе к рыночной модели экономики».

Надежда властей Туркменистана на то, что вырастет цена на энергетические ресурсы также не спасет экономику страны от деградации, так как увеличивается ее зависимость от Китая. Сегодня КНР является единственным крупным покупателем туркменского газа. Данная зависимость будет только усиливаться, а в ситуации долгосрочного характера низких цен на углеводороды, системный кризис внутри страны будет только нарастать.

Более того, режим в Туркменистане не может воспроизвести качественного человеческого капитала, и вряд ли из него выйдет авторитарный политик уровня Пак Чон Хи или Ли Куан Ю. Однако говорить о крахе или о падении режима не приходится. Опыт идеологический обработки в Северной Кореи показывает, насколько страшно стабильной может быть тирания.

Действительно, пошлый режим с отвратительной политикой культа личности может выжить и быть наплаву без ресурсов, без фундаментальных экономических реформ, без существенных перемен в социальной и внутренней политике.  Для этого нужна политика единомыслия северокорейского типа, для которой не важны необходимость экономических реформ и модернизация, повышение градуса свободы и проведение фундаментальных изменений внутри страны. Подобные Туркменистану режимы требуют больше шика, показательного пафоса и чиновничьей роскоши на фоне стремительно беднеющего населения.