Эпоха ничтожества власти. Как бытовой террор стал нормой жизни в Туркмении

Атаджан Непесов

ИА «Фергана»

Два диких, но, к сожалению, характерных для Туркмении случая произошли за короткий период в разных концах республики. На женщин, одной из которых 76 лет, а другой немногим меньше – 68, было совершено нападение с угрозой их здоровью и даже жизни. В ночь с 28 на 29 октября в Дашогузе, в жилом микрорайоне Ц-2, забросали камнями квартиру Халиды Избастиновой, а двумя неделями позже, 14 ноября, в Ашхабаде средь бела дня напали на Солтан Ачилову. «Вина» пожилых женщин в том, что одна является матерью туркменского оппозиционера и правозащитника, а вторая – корреспондентом запрещенного в Туркменистане радио «Азатлык» («Свобода»).

Кто мог действовать так нагло и наверняка безнаказанно? В случае с Халидой Халиковной пока неизвестно, хотя женщина и написала заявление в полицию. А вот тот, кто напал на Солтан Ачилову, изначально даже и не думал скрываться. Как сообщила журналист, «это был смуглый мужчина 25-30 лет, в черной куртке и синих брюках». Остальные его сообщники сидели в машине, которая в день нападения буквально по пятам следовала за женщиной по городу, шли ли она пешком или ехала на общественном транспорте. Более того, 27 ноября на Ачилову снова было совершено нападение – второе в течение двух недель. Трое лиц в гражданском в тот момент, когда журналист снимала снос зданий в столичном районе Кеши, скрутили ей руки и силой усадили в полицейский автомобиль. Стражи порядка увезли Ачилову в неизвестном направлении, правда, спустя некоторое время, получив какие-то указания по телефону, вернули ее на то же самое место и отдали отобранную камеру, предварительно уничтожив все отснятое.

Мы можем сколько угодно негодовать и возмущаться тем, что происходит в Туркменистане, но от этого мало что меняется: помимо террора государственного, бытовая травля инакомыслящих и неблагонадежных как была десять лет назад, так и процветает до сих пор. Занимаются этим так называемые органы правопорядка на местах, а задания они получают от «серых кардиналов» из специальных подразделений в структуре Министерства национальной безопасности (МНБ). Они же, эти спецподразделения, устанавливают тотальный контроль над обществом, разрабатывают кампании по выявлению неблагонадежных или тех, кто просто проявляет недовольство, высказывает его вслух, пытается «качать права».

С развитием Интернета и ростом популярности соцсетей даже в такой закрытой стране, как Туркменистан, сотрудникам спецслужб существенно прибавилось работы. Отследить слишком активных комментаторов, выявить «сеющих смуту» посетителей групповых сообществ в соцсетях, поймать за руку тех, кто фотографирует в общественных местах, а потом отсылает фото за пределы страны (а туда, как считают в Ашхабаде, должны попадать только изображения президента — конного или пешего, новостроек Авазы, дворцов в центре столицы, рукоплещущих толп в национальных костюмах) – вот чем сегодня заняты раздутые штаты туркменского МНБ. И неважно, кто перед ними: юноша, пожилая женщина, инвалид — против каждого будет развязана война до победного конца.

Пытаясь предстать в глазах мирового сообщества демократами, туркменские руководители не могут позволить себе расстреливать фрондеров из минометов, как это принято в КНДР. Вы почти не встретите сообщений из Туркмении о том, что на государственном уровне кого-то решили наказать за инакомыслие — наоборот, ежегодно в Ашхабаде докладывают об очередной амнистии, приуроченной к Дню государственного флага, Дню независимости или какому-либо другому празднику. Во-первых, сажать, действительно, уже почти некого — все, кто представлял хоть мало-мальскую угрозу для режима, давно за решеткой. Во-вторых, Гурбангулы Бердымухамедов и его присные не желают портить себе карму, поэтому действуют трусливо, с оглядкой, используя бытовые и от того еще более мерзкие методы давления. Причем власти в данном случае нередко прибегают к услугам лиц, как раз отбывших наказание за различные уголовные преступления.

За 26 лет независимости было множество случаев, когда к борьбе с активистами и независимыми журналистами подключались уголовники. И не только они. Спецслужбы умеют отводить от себя подозрение, переводя стрелки на самых разных асоциальных типов, состоящих у них на учете. Примером может служить случай, произошедший в конце 2011 года с журналистом Аннамамедом Мятиевым, когда ему, так же как Халиде Избастиновой, разбили окна квартиры на втором этаже. Полиция быстро «вышла» на злоумышленника; им оказался нигде не работающий, не имеющий паспорта некий Руслан Ширеев. Его семья эмигрировала из Туркменистана, когда он служил в армии. Каким-то образом молодой человек, отслужив, остался без документов, что сделало невозможным воссоединение с семьей. Власти под разными предлогами не выдавали ему новый паспорт, тянули, кормили обещаниями, но он так и оставили лицом без гражданства. В какой-то момент Ширеева вынудили работать на спецслужбы и выполнять их задания. За свои действия в отношении журналиста Мятиева он не понес никакого наказания. Вероятнее всего, то же самое случится и по результату обращения в полицейский участок Халиды Избастиновой…

Солтан Ачилова, у которой год назад во время фотографирования очереди за сигаретами у столичного магазина «Лачин» неизвестные люди вырвали из рук телефон, как и другие пострадавшие активисты, убеждена, что в нередких случаях под криминальный элемент маскируются сами сотрудники спецслужб и внутренних дел, переодетые в гражданское.

Иногда спецслужбы и полиция разыгрывают целые спектакли. Широкую известность получила история, случившаяся с дашогузским экологом Андреем Затокой. В свой день рождения в октябре 2009 года Андрей Львович отправился на городской рынок, чтобы купить продуктов к праздничному столу. В этот момент на мужчину набросился провокатор, осужденный и отбывший срок за наркотики Адылбек Казаков. Спровоцировав драку с Затокой, он потом заявил, что эколог будто бы наступил ему на ногу, а потом и вовсе скрутил его и нанес побои.

Уже через девять дней после инцидента состоялся скорый суд, в результате которого Затока получил пять лет лишения свободы за хулиганство. Но главной целью туркменских властей было другое — совсем избавиться от активиста и выслать его из страны, что в итоге и было успешно проделано.

Жертвами аналогичных провокаций стали гражданский активист из Балканабада Хеким Хаджиев, обратившийся ранее к президенту с открытым письмом о регулярных хищениях на производстве, и жительница Саятского района Лебапского велаята Дуньягозель Джумагулыева, давшая интервью зарубежному радио. В своих попытках испортить жизнь диссидентам спецслужбы не брезгуют даже такими мелочами, как подброшенная под дверь гражданской активистки Наталии Шабунц окровавленная баранья голова. Перечень методов бытового террора по-туркменски весьма обширен: от увещеваний вроде «непатриотично выносить сор из избы и жаловаться на жизнь» и угроз быть опозоренным в глазах соседей и сослуживцев до прямого физического воздействия. Когда все эти методы не срабатывают, против человека фабрикуется уголовное дело, и его отправляют за решетку.

Гаспар Маталаев из Лебапского велаята, проводивший мониторинг использования принудительного труда на хлопковых полях региона, осужден на три года за мошенничество. Сапармамед Непескулиев, освещавший для зарубежных изданий социальную ситуацию в Балканском велаяте, получил три года лишения свободы за подброшенные ему таблетки трамадола. Худайберды Аллашов из Куняургенча, сотрудничавший с радио «Азатлык», обвинен в хранении запрещенного насвая, который до мая 2008 года легально употреблялся и открыто продавался. Ему пришлось провести за решеткой три месяца. Пенсионерка из Ашхабада Галина Вертякова за слишком большую, по мнению властей, активность в соцсетях была обвинена в вымогательстве, осуждена и лишь благодаря зарубежным правозащитникам освобождена по помилованию. Список можно продолжить…

Насаждение страха в обществе в целом и в каждой семье по отдельности — тоже бытовой террор, причем с изощренными методами. Властями хорошо изучена природа туркменских семейных связей и ценностей, и это знание используется на полную катушку. Внести смуту в сплоченную, казалось бы, семью ничего не стоит: болевые точки и слабые места изучены. Начинается работа с родственниками неблагонадежного человека, и вот уже родной брат отворачивается и сводит на нет общение, племянник не зовет на свою свадьбу, перестают быть гостеприимными дома сестер.

Для туркмена разрыв родственных связей очень болезнен, поэтому многих заставляют замолчать и смириться, что и понятно: не всякий сознательно пойдет на то, чтобы стать причиной проблем кого-то из близких и оказаться изгоем. Угрозы типа «у тебя есть дети/внуки, им жить», «сестра/брат лишится работы», «имярек перейдет дорогу не в том месте» действуют весьма отрезвляюще.

Но имеются свои методы давления и в отношении людей, не обремененных многочисленными родственниками. Например, распространение о человеке заведомо ложной и порочащей его информации, взаимный оговор, создание вокруг человека информационного вакуума, лишение его всех видов связи с внешним миром. Сюда входит и прослушка телефонов, и слежка. Вскоре соседи начинают понимать, по чью душу каждый день к их дому приезжает и часами стоит незнакомая машина с тонированными стеклами, за которыми нет-нет да блеснет объектив видеокамеры, и начинают посматривать на жильца с подозрением, сторониться его, избегать с ним разговаривать. Тут и информация с как нельзя вовремя поспевает, что сосед-то «отщепенец», «враг», «критикан», «очернитель политики президента». И хотя большинство жильцов прекрасно знают своего соседа или соседку, но кто будет спорить с спецслужбами? Себе дороже.

Можно только удивляться, что даже в такой обстановке страха, морального давления, всеобщей подозрительности и недоверия, в стране еще остались люди, для которых понятие гражданского долга не пустой звук, а то, с чем они ассоциируют свою жизнь самым естественным образом. И раз так, значит общество не безнадежно. Пусть даже его с головой окунули в объявленную президентом Туркмении «Эпоху могущества и счастья», которую с полным правом можно назвать «Эпохой ничтожества власти».