Зеркальное отображение Туркменистана и Узбекистана

Рафаэль Саттаров для «Хроники Туркменистана»

8 сентября 2016 года Шавкат Мирзиеев стал временно исполняющим обязанности президента и начал активную деятельность по реформированию экономики и внутриполитической обстановки Узбекистана, которая сегодня стремительно меняется. В стране начали поднимать некоторые, табуированные ранее вопросы. Обсуждения проходят порой жарко и жестко, что вынуждает даже власть комментировать и давать свою оценку, что раньше было немыслимо. Однако не стоит исключать того, что Узбекистан может повторить туркменский путь, когда первоначальные надежды на изменения курса, возлагаемые на преемника Ниязова, быстро улетучились и страна вновь вошла в колею авторитарного неофеодализма.

Покойный азербайджанский журналист Анар Мамедханов говорил, что на постсоветском пространстве любят повторять: «у нас уровень свободы по сравнению с той или иной страной выше, а по сравнению Туркменистаном и вовсе демократический рай. Однако надо понимать, что свободы слова наполовину не бывает, она либо есть, либо нет».

Дискутируя с представителями Центральной Азии на различных площадках о культах личностей, которые сложились во всех странах региона, я обнаружил, насколько был прав Анар Мамедханов. Когда узбеки смеялись над туркменами за их обожествление сначала Туркменбаши, а потом Аркадага, как казахи смелись над узбеками и таджиками, где также идет политика насаждения веры святым мощам «национальных лидеров», в то время как в самом Казахстане имеется куда более изощренный вид культа личности Назарбаева. Каждая страна региона может показать пример наигранной веры в мудрость своих неофеодалов, которые, к большому разочарованию, не обладают ни мудростью, ни кругозором.

Но этот текст не о культе личности (хотя о нем также пойдет речь), а о том, как культурный объективизм народов региона отталкивает нас от реальной свободы. Культ личности у всех стран региона одинаково отвратительный. Речь будет идти о некоторых изменениях в одной из ключевых стран региона –Узбекистане, где после смерти Ислама Каримова начали происходить некоторые изменения в политической и экономической сферах.

Укоренившийся авторитарный режим позволил обеспечить мирную передачу власти в Узбекистане. Страна показала, что она может не только жить без Каримова, но и развиваться, если ей дать такой шанс.

На мой взгляд, изменения внутри Узбекистана были неизбежны по нескольким причинам.

Первая причина заключается в сложнейшей ситуации в экономике и постепенном исчезновении даже самых стабильных доходов от ренты. Чиновники, связанные с крупными предприятиями (а скорее их реальные хозяева), и контролирующие их развитие, понимали, что нужны хотя бы минимальные реформы, чтобы не скатиться до уровня Северной Кореи или Центральной Африки. Их меркантильные интересы, стремление к легализации непрозрачных доходов, обеспечение хоть каких-то гарантий безопасности для своей недвижимости, подталкивали их к выработке неких реформистских правил во время разборок внутри элит.

Вторая причина в том (так уж сложилось исторически), что любой новый руководитель для улучшения имиджа обязан менять и реформировать систему, чтобы показать свое отличие от предыдущего правителя. Noblesse oblige – положение обязывает. Это не новое явление. Несмотря на заявленные декларации о том, что каждый «сменщик» трона дает клятву о стремлении продолжить дело «отца нации», любой новый автократ начинает вести политику, отличающуюся от старой. Сталин позиционировал себя в качестве наследника Ленина, но вел политику, противоположную политике вождя мирового пролетариата. Так же себя вели Хрущев, Брежнев и другие. Поэтому, когда говорят, что тот или иной политик является верным наследником предыдущего – это не всегда так. По сути он может остается таким же жестким властелином, но по форме совершенно другим.

В качестве третьей причины надо отметить личностный фактор в политической жизни страны. Шавкат Мирзиеев чувствовал драйв демократии в эпоху горбачевской перестройки. Несмотря на то, что эхо перестройки до Центральной Азии доходило слабо, во время выборов 1989 года в Верховный Совет Узбекской ССР соблюдались демократические и электоральные правила. Хочу сказать, что Шавкату Мирзиееву не был чужим демократический воздух, хотя глотнул он его мало.

Сегодня новый президент Узбекистана активно работает как над исправлением имиджа страны, так и над своим имиджем. Похоже, что он действительно желает остаться в истории и памяти народа, как реальный реформатор и вождь, который повел страну по пути прогресса. Если Ислама Каримова будут вспоминать как первого президента страны, который сохранил страну от пертурбаций, то Мирзиеева должны вспоминать как создателя Welfare state (Государство всеобщего благосостояния – концепция государственного устройства, где главной целью является благосостояние граждан. прим. ред.) в одной отдельно взятой стране Центральной Азии. Этим фактором можно объяснить его стремление реформировать те сферы, которые подвергаются жесткой критике на международной арене. Аграрный сектор, который дает солидную валютную выручку для страны, точнее, экспорт хлопка-сырца, сегодня постоянно и жестко атакуется правозащитниками из-за систематического использования детского труда, бесплатного труда бюджетников: педагогов и врачей.

Конечно, рано говорить о демократизации страны, до тех пор, пока главным лейтмотивом многочисленных реформ служит стабилизация и развитие экономики. Во властных структурах до сих осталось убеждение, что прежде всего надо заниматься экономикой, а когда страна экономически окрепнет, то и для демократии найдется место.

Развитие Туркменистана и Узбекистана с одной стороны схоже, но есть и немало различий. Различны даже эпохи правления двух «мудрецов» в одном Туркменистане. Например, если при Сапармурате Ниязове вельможи целовали руку Туркменбаши, то при Аркадаге ограничиваются лишь преклонением. Механизм различается? Безусловно. Остается ли все по сути? Да! И репрессии, и обогащение элиты, и деградация образовательной среды и т.д.

Есть некоторое сходство между нынешними президентами Узбекистана Шавкатом Мирзиеевым и Туркменистана Гурбангулы Бердымухаммедовым. Оба унаследовали власть, перешагнув председателей Парламентов, которые согласно Конституциям, должны были временно управлять странами до внеочередных выборов. Однако председателя Меджлиса Туркменистана арестовали, а спикер Олий Мажлиса Узбекистана добровольно отказался исполнять обязанности главы государства.

Сегодня принято считать Мирзиеева модернизатором и реформатором внутриполитической и внутриэкономической жизни страны. То, что его политика более активная, чем Каримова – факт неоспоримый. Мирзиеев пока является авторитарным руководителем — Lite Version. Можно по-разному относиться к его политике: кто-то считает, что он гарант статуса-кво внутри республики, другие склонны видеть в нем авторитарного реформатора, тут уже дело вкуса, но уверен, что даже самый оголтелый «квасной патриот» со стажем, положа руку на сердце вряд ли предпочтет этим реформам каримовское «мирное небо».

При Исламе Каримове Узбекистан стремительно «туркменизировался». Особенно ярко это проявлялось в архитектурных сооружениях, когда в Ташкенте одно за другим вырастали беломраморные архитектурные здания, так похожие на туркменские. По утверждению людей, приближенных к администрации президента, такая архитектурная «муза» у Ислама Каримова появилась после его визитов в Туркменистан.

Другой аспект «туркменизации» узбекской политики заключался в усердном насаждении культа личности Каримова и распространении среди населения его книг, которых он написал 15.

Шавкат Мирзиеев при Исламе Каримове имел репутацию жесткого администратора, который требовал неукоснительного исполнения указов президента. Одно только имя «Мирзиеев» в городской или областной администрации вызывало приступ паники у чиновников.

Назначенные Мирзиеевым хакимы перенимали эту же модель управления и во время совещаний допускали нецензурные слова не только по отношению к подчиненным, но и по отношению к интеллигенции: профессорам и врачам.

Нынешний Мирзиеев — полная противоположность Мирзиеева до сентября 2016 года. Ныне он позиционирует себя как авторитарного модернизатора юго-восточноазиатского типа, при этом используя российскую методику пиар-менеджмента и информационной политики.

Сегодня в Узбекистане существенно повысился уровень свободы. Право дискутировать получили даже те, кто при Каримове подвергались репрессиям. Министр иностранных дел страны выражает готовность к сотрудничеству с Human Rights Watch, которую ранее местные власти выдавали за вражескую структуру, которая намерена испортить «мирное небо» в стране. Более того, страна выражает готовность в проведении центрально-азиатской конференции ОБСЕ по СМИ в Ташкенте, которая последний раз проходила в Узбекистане в 2002 году.

Сегодня эксперты по региону дают различные оценки проводимым в Узбекистане реформам. Спектр мнений разнится от крайне оптимистических взглядов, которые сравнивают Мирзиеева с Александром II, освободившим крепостных, заканчивая пессимистическими, согласно которым все нынешние реформы – лишь бутафория.

На мой взгляд, Шавкат Мирзиеев, оставаясь классическим авторитарным главой государства, искренне хочет провести реформы, но в стране еще остается правящая элита (частично сформированная при премьерстве Мирзиеева), которая не готова к тому, чтобы признать прежний курс развития государства неверным. Более того, реформистский потенциал сдерживают спецслужбы, которые доминируют во всех сферах узбекского общества.

Тем не менее значительные изменения уже произошли. В частности, более свободной стала работа СМИ. Телевидение отходит от советских образцов, когда серые и унылые выпуски новостей сообщали лишь о достижениях. Теперь в Узбекистане стараются копировать методы работы российского ТВ. Можно как угодно относиться к российским телеканалам, но вот вряд ли их можно обвинить в серости, которой отличалось телевидение эпохи СССР. Согласно данным некоторых источников, президенту нравится модель российских медиа и стратегия российского пиара.

Это привело к тому, что жители Узбекистана уже значительно лучше ознакомлены с деятельностью своих чиновников, тогда как во времена Каримова узбекистанцы лучше знали российских министров и губернаторов, чем своих, так как в подавляющем большинстве смотрели только российские телеканалы.

Проблемой Мирзиеева является нехватка квалифицированных кадров. Нынешние чиновники с готовностью кивают головой по любому поводу, но ничего, кроме «потемкинских деревень», создать не могут.

Я согласен с редактором интернет-издания «Фергнана» Даниилом Кисловым, который полагает, что «Шавкат Мирзиёев стремится сделать всё возможное, чтобы восстановить хорошие отношения с региональными и международными организациями и институтами, утраченные в эпоху его предшественника. Либерализация валютного рынка, стремление широкого регионального сотрудничества в экономической сфере, кооперация по транспортным и энергетическим вопросам, безусловно, добавляют Шавкату Мирзиееву политические бонусы. Чем все это закончится, непонятно».

Есть ли угроза эволюции Шавката Мирзиеева по образу Гурбангулы Бердымухаммедова? На мой взгляд, такая угроза стоит. Как известно, свита играет короля. В Туркменистане политики эпохи Ниязова привыкли к своеобразному культу «мудреца»-правителя, так как вся партийная номенклатура советского периода, более квалифицированная, была вычищена при Туркменбаши. Новая же полностью приняла правила игры властелина. В истории были много случаев, когда новая элита вынуждена принять правила своего правителя, потом привыкает, а в конце, выясняется, что жить без этих правил уже не может.

Существует несколько угроз проводимым в Узбекистане реформам. Во-первых, саботаж со стороны отдельных силовиков и высокопоставленных чиновников, которые до сих пор не понимают важности либерализации и чрезмерно озабочены вопросами безопасности и ограничения.

Во-вторых, несостоятельность интеллигенции, особенно академической. Та небольшая часть интеллигенции, которая сейчас имеет хоть какое-то влияние на президента, должна настаивать на важности и необходимости смягчения режима в стране и проведении реальной либерализации системы. В Узбекистане должна появиться новая интеллигенция, которая перестанет повторять пропагандистские лозунги, которые долгое время доминировали в стране. Без адекватной интеллигенции все реформы будут бесперспективными и развитие страны снова может повернуть в сторону неофеодального авторитаризма с «монопольным патриотизмом».

В-третьих, возможно разочарование президента собственным курсом. Так было несколько раз в истории стран региона. Известно, что после смерти Сапармурата Ниязова его преемник Гурбангулы Бердымухаммедов позиционировал себя как молодого реформатора, особенно он обозначил это во время выступления в Колумбийском Университете США. Во что он «эволюционировал», рассказывать не надо. Скорее, бешеный рост цен на энергоресурсы, шикарные дворцы сыграли свою роль и сегодня Туркменистан имеет именно такого президента. Более того, элита, которая переживает за свою безопасность и стабильность, обходит или притормаживает любые положительные изменения. Это может быть звучит как «царь хороший, а бояре плохие», однако, на мой взгляд, в деградации руководителя и страны ответственность лежит на всех, в том числе на интеллигенции, руководстве и даже народе, который ради иллюзорных «будущих побед» готов жертвовать своей свободой и позволяет властям манипулировать собой. Пример Башара Асада тому яркое доказательство. Известно, что в начале 2000-х он активно начинал реформирования страны, но на полпути старая гвардия фактически заставила его свернуть все позитивные изменения, и плыть по течению, позволив ему только иногда реагировать на те или иные события. Поэтому разочарование самого инициатора и саботаж со стороны элиты – факты реальные, и реализацию такого сценария невозможно отвергать.