Разговор с читателем о печали моего сердца

Дорогой читатель, именно тот, кто пламенеет от любви к родному Чарджоу! Читаю Ваши гневные реплики в мой адрес, что, дескать, обхожу молчанием ваш прекрасный город, которым, хочу Вам это непременно доложить, я восторгаюсь не меньше.

Но сейчас мне легче вспомнить легенды древнего караван-сарая Дая –Хатын, восстановить в памяти его замечательный портал –классику узорчатой кирпичной кладки, побродить по тугому песку тугайных берегов Амударьи, так похожих на Миссисипи по уверению иностранного кинорежиссера, снявшего там немало известных картин на тему дикого Запада. Рассказать же о самом Чарджоу не могу — сердце там застилает печаль, потому что этот город, впрочем, как и другие крупные города страны, теряет индивидуальность.

Интересно, что в селах, поселках, где люди имеют возможность построить жилища по своему вкусу, проявляется удивительные творческие взлеты национального зодчества. Там есть простор для мысли, а в городах довлеет новый единый для всех городов стиль эпохи возрождения. Мраморизация не признает чарджоуских тихих тенистых кварталов и улочек, низкорослых, но таких типичных для Центральной Азии кирпичных домов, она не любит искореженных в своем плодовитом неистовстве тутовых деревьев, она признает только все монументальное, типовое, режущее глаз блескучей позолотой. Души многих простых людей отвергают это мраморное громадье, так не характерное для нашего края. Нам, азиатам, не нравится карабкаться по этажам типовых многоэтажек, нас согревают семейные очаги под кровом, где жили предки, и разрываются сердца, когда бульдозеры в один миг превращают многолетний уют в гору мусора.

Для меня Чарджоу, это прежде всего интернациональный город, где мирно жили и туркмены, и узбеки, которые в паспорте стали писаться как туркмены — примета тех лихих, почти как на Диком Западе, времен создания «советской конфедерации», то бишь Союза, и уйгуры и казахи, и киргизы, азербайджанцы, корейцы, и ,непременно, русские. Чарджоуский вокзал, который встречал часто дойрой гостей-соседей, в лихолетье 90-х был в печали, провожая русские семьи, одну за другой, в Россию на новое место жительства. А самолеты увозили здоровых молодых людей всех национальностей — цвет города, в зарубежные страны. Тогда родился анекдот: спросили у чарджоуского школьника, с какой страной граничит Туркменистан, он ответил: с Англией, всего-то пять часов дороги.

Теряется многоликость, многоцветность, индивидуальность прекрасного города на Амударье. В нем довлеет новый, единый для всех туркменских городов, стиль эпохи возрождения. Мы не против, чтобы города нашей страны молодели и расширялись, чтобы на месте «хрущоб» вырастали современные дома, но мы за то, чтобы города сохраняли свое историческое обличье, чтобы через сотни лет и Ваши потомки смогли, например, рассказать, что Чарджоу, свое исконное владение, любил Бухарский эмир. Часто бывал в этом городе по пути в Петербург, где его очень ценила семья последнего российского императора. А мы, современники, стараемся забыть, стушевать имя богатейшего человека тех времен, образованного и проникнутого заботой о своём народе, сохраняя лишь мифы о его жестокости…

Вы помните счастливое и почти безмятежное время, когда уличные праздники озвучивали музыкальные инструменты и глаз радовали национальные наряды многих народов Азии. Сегодня это в прошлом. Всем – школьникам и взрослым всех национальностей рекомендуется предписанием свыше одеваться только в национальную одежду текинского образца. Рассказывают, что одна рьяная чиновница переборщила, даже подняла платье одной узбечки, чтобы посмотреть, носит ли она туркменские «балаки». Учительницу-татарку грозят уволить, если она не перестанет носить шляпку вместо обязательного для всех платка.

Я объяснила Вам, дорогой чарджоуский друг, почему мне трудно писать о Вашем городе. Но может быть, Вы поможете мне советом, темой, и мы «дуэтом» расскажем всем о том, что так волнует ваше сердце. Я недавно ехала через Чарджоу-Туркменабад. Меня порадовала только Амударья. В преддверии зимы она стала полноводнее и такой спокойной, что ровная и широкая водная гладь вновь вызвала сравнение этой великой реки Азии с не менее величественными реками планеты — Волгой или той же Миссисипи…

Ваша Ильга Мехти