Знать, помнить и простить

Все люди рождаются свободными, но не все готовы с непоколебимым упорством отстаивать свою независимость. Даже если за неё придётся заплатить собственной жизнью. После двадцатидневной осады 12 января 1881 года русская армия пошла на штурм крепости.

Скобелев отдал приказ в плен не брать, убивать, но сам надел белую парадную форму, он был уверен, в белом его не убьют. Солдаты тоже надели чистые рубахи. Священник заранее был в траурном. Кубанские казаки в черном, чтобы свои случайно в пылу боя не рубанули…

От глиняной цитадели, залитой кровью защитников, остались руины, поросшие одичавшей виноградной лозой. С первыми глотками свежего воздуха перестройки смелые представители туркменской общественности приехали сюда и разогрели застывшие, как жир, мозги земляков совместной молитвой за души всех убиенных в текинской крепости. Потом, уже в октябре 1995 года возвели грандиозную Геоктепинскую мечеть Сапармурата-хаджи рядом с местом обвала стены легендарной крепости. Там сложили и захоронили тела нескольких тысяч защитников. Земля там и сейчас темнее, чем вокруг.

С 3 января русские старательно делали подкоп для двух с половиной тонн пороха. Хотя в Интернете фигурируют другие цифры, именно на таком количестве взрывчатого вещества настаивают местные жители. Этим яшули их родные деды и прадеды рассказывали, как заметили, что у одной стены вянет трава, но, наивные, решили, что русские делают лазы. Однако, некоторые стали копать навстречу и обнаружили мешочки с порохом, около 100 килограммов. И все же выставили в том месте несколько сотен самых храбрых батыров, готовых для рукопашной. Но через три часа после начала битвы взорвали стену. Пыль ещё не улеглась, когда колонна Куропаткина поднялась в атаку. Первыми пали те сотни храбрецов. Рукопашной не получилось. Русские на обвале установили три горных орудия и картечницу, которыми открыли огонь внутри крепости по холму, покрытому текинцами. Те отвечали градом пуль и камней. Этот кульминационный момент боя – подрыв стены крепости изображен на диораме музея Геоктепинского сражения. Все экспонаты на витринах можно назвать очевидцами и участниками тех далёких событий. Представлено подлинное вооружение. У текинцев было очень мало огнестрельного оружия, потому брали и дедовские кремневые хирли, вооружались ножницами для стрижки овец, саблями, лопатами, граблями. Эти раритеты передали музею потомки защитников крепости. Они уверены, что там, в глине руин, еще сохранились снаряды, которыми имперские войска осыпали защитников. А расплющенные пули находят. Сами русские подсчитали, что на каждого защитника крепости было сделано не менее 12 выстрелов. Пули их оружия тоже выставили в музее, они до сих пор стреляют … в сердца посетителей, вызывая не жажду мщения, а огромное желание, чтобы люди перестали воевать, и поверили в мир.

В витринах – военная форма солдат русской армии и экипировка воинов-геоктепинцев. Завершает экспозицию галерея живописных портретов руководителей обороны крепости. Это Дыкма-сердар Мамметназар-оглы, Магтымгулы-хан, Гурбанмурат-ишан, Гарагул-сердар, Овезгулы- сердар, Гулы-сердар, Овезбай и другие мужественные воины. По сведениям из музея: за 9 часов бойни погибло около 20 000 текинцев, не только воинов, но женщин, детей и … только 369 русских.

Еще больше впечатлений от посещения главного места памяти – кладбища. Оно не мраморно-парадное. Обустроено на народные средства. То самое пространство крепости, где тогда скучились кибитки вооруженных текинцев в ожидании нападения. Сейчас это безмолвная волнистая от могилок земля. С местными яшули я постояла на совершении молитвы, которой они просили прощения за то, что потревожили спокойствие спящих вечным сном. На меня старики посмотрели одобрительно – надела платок, и пожаловались, что теперь не все знают обычаи, заходят на кладбище непокрытыми, а потом жалуются, почему детей нет, почему болеют. Мои спутники – мудрые люди, они совсем не такие, как советский академик Росляков, обосновавший теорию «добровольного» вхождения Туркменистана в состав России, хотя местная интеллигенция и тогда возмущалась, называла это предательством.

Остановились у простенького, без архитектурных затей, мазара Гурбанмурада-ишана. Он требовал сопротивления пришельцам, говорил, независимость родины стоит крови! Другие, столь же почитаемые народом люди, например Гочмурад-ахун, умоляли прекратить кровавые стычки, предлагали выпустить женщин и детей и драться с завоевателями так, как они привыкли, внезапно нападая, жаля своими пулями…

Несколько шагов подъема, и мы уже на Денгильдепе, название которого осталось во всех, по крайней мере, российских учебниках по военному делу, но его даже холмиком назвать нельзя, бугор, этакая «пупочка». Но именно на этой « пупочке» несколько лет, не щадя ни своих, ни чужих, империя желала, во что бы то ни стало, поднять свой штандарт. Мы оказались на самой чувствительной точке туркменской земли. Здесь ее раны по меркам истории еще очень свежи. И здесь не надо особого воображения, всё, куда кинешь взгляд, просвечивает тяжелыми картинами кровавой бойни. Яшули присели на корточки и закрыли глаза. Скоро поднялись. Сказали, что нельзя здесь быть долго. Пронзает сильная боль, а боль, она делает сердца жестокими.

Мои яшули-геотепинцы сказали, что сейчас туркмены не допустили бы войны, потому, что стали другими. Поведали, что почетные захоронения русских воинов в Геоктепе теперь расчистили, превратили в автостоянку. Мои собеседники, простые туркмены, говорили, что память о погибших священна, нельзя пинать могилы! Да, представления о чести, о священном различаются в разных слоях общества. Те, кто повыше, рушат все, что помнит о войне, запрещают рассказывать правду о сражениях, печатать уже давно написанные книги-исследования. Чтобы не испортить отношения с Россией?! Принудительное молчание работает не на истину, не на общее благо, не на правдивую историю, а рождает легенды, весьма далекие от правды, из которых нельзя извлечь уроков, так нужных нашему вечно воюющему миру. Военных корреспондентов, когда русские воевали с турками, было много, а бои с «халатниками», которые жили в своем замкнутом мире и никому из европейцев не мешали, не интересовали тогда иностранные журналы, впрочем, и сейчас, если бы бизнесменов не «заводил» туркменский нефтегаз.

Британский обозреватель очевидец Э. О”Донован лишь бегло коснулся военных операций русских в Геоктепе. Да и наблюдал он за сражением на расстоянии, избегая встреч с передовыми отрядами генерала Скобелева. Для истории остались, хотя и объемные, но односторонние мемуары участников-очевидцев, где для описания защитников родной земли применялись выражения «шайки», «скопища», «банды», «коварные набеги», «трусливые наскоки». Произведения же местных авторов, конечно же, романтически окрашены, как и всегда предания старины. О реалиях рассказывали мне потомки защитников и те, кто писал о героях русско-текинской войны в годы перестройки, когда не боялись… Последняя капля достойной печали, мужской слезы, последняя статья была 22 октября 1993 года.

День поминовения 12 января посвящен светлой памяти всех погибших в Геоктепинском сражении: и туркмен, и русских. Знать, помнить и простить. Мои спутники, простые люди, но они знают правила, по которым следует жить хорошим людям. Уроки геоктепинской истории очень многозначны и поучительны. Я фотографировала проём в стене, через который кинулась в атаку конница Куропаткина, а спутники удивились, зачем это тебе, ты и без фото никогда не забудешь такую великую скорбь. Да, не забуду…

На Денгильдепе хронический и очень болезненный гнойник запутанных и крайне затянувшихся русско-азиатских отношений, наконец, прорвался, раскрылся и истек. Там случилось не просто сражение. Там был взрыв чувств, настоянных на обиде, мщении, глубочайшем отчаянии тех, кто отстаивал свою независимость. То был взрыв эмоций ядерной силы у тех, кто воевал во славу русского оружия, чтобы расширить пределы державы, их давно копившегося желания наказать дерзких, неподвластных, необузданных, не понимающих, что все же придется подчиниться сильнейшим. Какие бы ни были истоки обоюдной ненависти, Денгильдепе – это точка самого высокого напряжения, накала этой страсти, апогей длиннющей евразийской трагедии. А потом, как результат, последовал катарсис – облегчающее, очищающее и облагораживающее воздействие на человека различных факторов, даже такого кровавого поединка, посредством сильного эмоционального потрясения, и дальше… облегчение, душевная разрядка, просветление, возвышение и другие метаморфозы… Действительно, потом все начало меняться.

Разрушительные походы Македонского с целью объединить мир под одним царем до сих пор находят восторженных поклонников. Воспоют ли когда-нибудь походы Скобелева?…

Ильга Мехти