DW: Кто из президентов в Центральной Азии «круче»?

Какой из президентов в Центральной Азии обладает наибольшими полномочиями? И как они укрепляют свои позиции? На эти вопросы DW отвечают эксперты в статье Виталия Волкова, Deutsche Welle.

«Есть черта, которая объединяет все пять бывших советских республик Центральной Азии. Конституция в них — это инструмент власти в руках президента, а не более высокая инстанция, которая формирует государство и редко меняется, обеспечивая его стабильность», — так немецкий эксперт из Центра восточноевропейских и международных исследований Беате Эшмент (Beate Eschment) начала свой ответ на просьбу DW сравнить республики региона с точки зрения полноты власти их лидеров.

По ее мнению, во всех этих странах президенты меняют основной закон по своему желанию, чтобы удовлетворить личные амбиции и создать подходящий юридический контекст. Правда, делают они это по-разному.

Президентский табель о рангах

По оценке Беате Эшмент, наибольшей формальной и фактической властью как обладал, так и обладает президент Туркмении, будь то Сапармурат Ниязов или Гурбангулы Бердымухамедов. За ним следует лидер Узбекистана. На третьем месте — Эмомали Рахмон, который за 20 лет после окончания гражданской войны и заключения мирного соглашения с оппозицией подмял под себя всю политическую систему Таджикистана. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев тоже сумел за годы независимости собрать в своих руках значительную власть посредством неоднократных изменений конституции, говорит собеседница DW.

«Особый случай — это Киргизия. Ее президент и по конституции, и по факту имеет наименьшие возможности для единоличного правления. К тому же там уже несколько раз сменялись руководители государства, переступившие определенную черту допустимого уровня единовластия», — считает Беате Эшмент.

По примеру России и США

Бывший премьер-министр Казахстана, а ныне — проживающий в изгнании оппозиционный политик Акежан Кажегельдин указывает на то, что после распада СССР в центральноазиатских республиках была выстроена не парламентская, а именно президентская система правления. Она возникла по принципу домино от пошедшей этим путем России, чему предшествовало то, что и последний генеральный секретарь КПСС стал президентом СССР.

«Имелся и второй фактор — все смотрели на США как на ведущую страну. Не случайно президенты выстроили себе офисы, так или иначе имитирующие Белый дом», — отмечает Кажегельдин. Правда, подчеркивает он, в отличие от Соединенных Штатов, в республиках Центральной Азии президентская система вела только к одному — «иметь власти побольше и находиться на ее вершине подольше».

Таджикистан и Туркмения и сейчас подтверждают этот тезис. В Таджикистане год назад — в мае 2016-го — путем референдума утвердили изменения в конституции, по которым на его главу Эмомали Рахмона не распространяется статья № 65, что одно и то же лицо не может быть президентом более двух сроков. А сам этот срок еще в 2003 году был увеличен с пяти до семи лет.

В Туркмении же в сентябре 2016 года парламент принял новую редакцию основного закона, отменив возрастное ограничение, не позволявшее быть президентом человеку старше 70 лет. Как и в Таджикистане, до семи лет был увеличен срок полномочий главы государства.

Киргизский феномен

А вот в Киргизии и Казахстане 2017 год ознаменовался новым трендом. В Киргизии, где президент руководит страной шесть лет и не может быть избран дважды, нынешний лидер Алмазбек Атамбаев инициировал референдум, перераспределивший полномочия президента в пользу парламента и премьер-министра. Укрепить роль парламента предложил и глава Казахстана Нурсултан Назарбаев.

Впрочем, Акежан Кажегельдин предлагает не спешить с трактовкой этих инициатив. «Я с большим подозрением отношусь к тому, что изменения вносятся не по инициативе народа, не партиями, не законодательным органом, а главой исполнительной власти. Причем, в случае Киргизии, как раз тогда, когда его полномочия истекают!» Политик не верит, что президент хочет таким образом опосредовано поделиться своими правами с населением. «Не помню ни одного случая, когда это реально приводило бы к расширению демократии», — утверждает он.

Президентское кресло Алмазбек Атамбаев должен оставить уже в ноябре и перед этим он старается ослабить сам институт президентства. Возможно, чтобы в будущем стать премьер-министром со значительными полномочиями или продолжить политическую игру по подобной схеме, отмечает Беате Эшмент.

При этом, по мнению Кажегельдина, расширение роли парламента в Кирзизии действительно необходимо. «Хороший прецедент создала Роза Отунбаева, которая как сказала, что пробудет главой государства год и отойдет от власти, так и сделала», — указывает политик. Но заложить новые принципы функционирования политической системы ей все-таки не удалось — институт президентства в Киргизии не работает. «Поэтому чем раньше там перейдут к парламентской системе, тем больше население сможет контролировать власть, а, значит, власть все больше будет реагировать на его настроения», — продолжает Акежан Кажегельдин.

Изменение конституции для укрепления власти

Долгие годы подстраховать свое кресло пытался президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. «Но сейчас он понимает, что не вечен и должен позаботиться о передаче власти. Поэтому теперь он включает задний ход, старается ограничить возможности будущего преемника поправками в конституцию», — говорит Беате Эшмент.

Иная ситуация в Таджикистане. «Там президент еще не старый. Он крепко сидит на троне и использует конституцию для дальнейшего укрепления своей власти. Из-за гражданской войны и оставшейся после нее сильной оппозиции он позже соседей начал это делать», — указывает собеседница DW.

Понаблюдав же за тем, как сложно проходил поиск преемника в последние годы правления Ислама Каримова в Узбекистане, Эмомали Рахмон заранее озаботился изменением конституции, чтобы снизить возрастной ценз для кандидатов в президенты. Сделал он это «с расчетом на старшего сына Рустама Эмомали, который сможет выставить свою кандидатуру на будущих выборах, если с ним самим что-то произойдет», подчеркивает Беате Эшмент.