Шейх туркестанского востоковедения

Ильга Мехти

Только периметр огромных мощных деревьев сохранился от разрушенного уже в мое время здания старой гимназии. Но и когда эти деревья были еще молодыми, Ашхабад, точнее Асхабад, уже был центром интеллектуальной жизни края. Там были многие просветительные учреждения: общественная библиотека, музей, четыре клуба с театральными сценами. В книге «Голубые дали Азии: путевые заметки» Василий Ян (Янчевецкий) вспоминал, что тогда «…устраивались народные чтения о путешествиях по Востоку и о прошлом Туркмении, об открытии Рентгена и о будущем развитии нефтяных богатств острова Челекен. Они отмечали Гоголевские и Пушкинские дни, посещали концерты и спектакли заезжих музыкантов и артистов, спорили о новых пьесах Чехова и Горького, обсуждали творчество Льва Толстого и туркменских поэтов Кемине, Молланепеса, Махтумкули…».

В студенческие годы я старалась больше узнать именно о такой жизни моего родного города. Я интересовалась у старожилов, у знакомых всезнаек и ученых, а сейчас уже публикуется довольно много архивной информации. Мое внимание привлек этот архивный снимок «закаспийцев» потому, что на нем были люди, которых я не отношу к колонизаторам, и к которым питаю симпатии. Хотя снимок сделан в Ташкенте, но именно эти люди начинали интеллектуальное развитие нашего города. Уже не будем клясть тех, по чьему велению сгинули последние «асхабадские» строения, которые пощадила даже злая стихия 1948 года. Этим уже ничего не исправить. Но мы можем вспомнить добрым словом тех, которые верили в светлое будущее Азии и Ашхабада – этих российских армейцев и чиновников.

Незабвенной памяти Марат Дурдыев, ученый-историк, писатель, педагог, знаток истории нашего города и вообще разносторонне образованный человек как-то провел для меня экскурсию по канцелярии генерал-губернатора Закаспия… в здании тогдашнего союза писателей. Сейчас в том помещении обосновались белорусские дипломаты. Не путать с домом генерал-губернатора, который был через площадь от «Горки». В землетрясение здание пострадало, но губернаторский, как уверял Марат Дурдыев, стол сохранился. Большой, овальный, впрочем, потом в Петербурге я видела действительно громадные генеральские столы, а тот так себе по размеру, но я верила, что за ним были подписаны важные указы.

Не знаю на этом столе ли, но один здешний, асхабадский, приказ, написанный каллиграфическим почерком, хранится в фонде архива семьи Семеновых. Сообщается, что 5 мая 1901 года приказом по Закаспийской области А.А. Семенов был назначен исполняющим обязанности помощника делопроизводителя канцелярии начальника Закаспийской области. На снимке он первый во втором ряду, его можно узнать по его знаменитыми роскошными усами.

Не прошло и месяца на новом месте, а молодому чиновнику уже было поручено заведование статистическим отделом канцелярии. Служба не отнимала много времени, а некоторые служебные обязанности даже были близки его наклонностям, например, сбор и обобщение статистических материалов. Чиновник канцелярии использовал свой досуг для изучения края, его природных богатств, истории и культуры, организовал курсы восточных языков с преподаванием туркменского и других языков, пристально изучал этнографию туркмен, историю среднеазиатского суфизма и исмаилизма, занимался изучением археологических памятников, по результатам которых опубликован ряд важных статей. Несомненно, именно потому его избрали секретарем Закаспийского кружка любителей археологии и истории Востока. Так в нашем городе шло становление обнадеживающего будущего исследователя-востоковеда. Именно этот пристальный интерес когда-то молодого российского учителя к Востоку привел его в 1895 году в специальные классы Московского Лазаревского института восточных языков. Ему  довелось получить прекрасные языковые знания у замечательных ученых педагогов. Арабский язык преподавал профессор Г.А. Муркос, сириец, персидскую словесность вели академик Ф.Е. Корш, барон Р.Р. Штакельберг и Мирза Джаффар – турецкий профессор. На студенческой практике, посетив Самарканд, Бухару, которые он считал тюркоязычными, с удивлением для себя обнаружил несравнимый перевес таджикского языка. Он вспоминал, как почувствовал музыку разговорного таджикского языка, как старался познакомиться с обычаями горожан -таджиков, увидеть памятники средневековой архитектуры. Это и определило основную линию его ученой деятельности.

В 1903 году Туркестанский край посетил американский геолог Рафаэль Пампелли, увлеченный древностью. По его вычислениям именно там у бедного села Анау была «роза ветров» древнеземледельческой цивилизации. За археологическую часть отвечал Г. Шмидт, тот самый, который до этого отрывал со Шлиманом Трою. Императорская археологическая комиссия разрешила раскопки, но поручила В.В. Бартольду общее наблюдение за ходом работ, но он в это время проводил раскопки в Самарканде и потому функции наблюдателя рекомендовал перепоручить молодому чиновнику Семенову, увлеченному историей. Чиновник при этом задании отвечал за многое, в том числе за наем местных жителей на земляные работы. Он был рядом, когда перерыли траншеи Северного холма, а потом принялись на Южный, когда продолжили раскопки и на территории Мерва. Нужен был глаз да глаз, потому что по условиям Открытого археологического листа исследователям иностранной экспедиции было предоставлено лишь право издания найденного материала, который впоследствии должен был передан в один из музеев России. Так волею судьбы Семенову пришлось на практике познать тяжкий труд археолога. Результаты работ американской экспедиции были изданы в двух томах с многочисленными рисунками и фотографиями. «Американским геологом Р. Помпелли принесена в дар областному музею богатая коллекция предметов домашней утвари и древних орудий, собранных в развалинах крепости Анау», — писала тогда газета «Асхабад». Действительно, все найденные черепки керамических изделий с сохранившимися знаками неизвестной письменности, собранные этой экспедицией остались в России и пылятся до сих пор в сундуках подвалов Этнографического музея Кунсткамера на Университетской набережной Санкт-Петербурга, там же коробочки с обугленными семенами Акбугдая, на основании которых Р. Пампелли сделал вывод о туркменской земле, где впервые начали печь белый хлеб.

Несколько позднее, в 1928 году Среднеазиатский комитет по охране памятников пригласил А.А. Семенова посетить ряд древних поселений на территории юго-восточной Туркмении. Однако ничего нового для истории описано не было. Хотя расскажу, что в 2000 году профессор антропологии из Пенсильванского музея археологии и антропологии Фредерик Хиберт, последователь идей Р. Пампелли, вновь пройдя по следам Р.Пампелли, помимо печати с вырезанными письменами, сделали еще одно потрясающее открытие: на стене одного из домов обнаружено изображение, напоминающее человека, облаченного в скафандр. Возможно, что это свидетельство контактов жителей Анау с инопланетными пришельцами, посещавшими Землю в древности? Забавно.

Пятилетнее пребывание в Ашхабаде было важным периодом жизни А.А. Семенова. В это время намечаются многие направления его интересов. Именно тогда появляется серия его работ по этнографии туркмен, которые сохранили свое значение до настоящего времени. Летом 1906 года А.А. Семенов неожиданно для себя, как он впоследствии вспоминал, был переведен из Ашхабада в Ташкент. Его назначили делопроизводителем канцелярии Туркестанского генерал-губернаторства. С этого момента начинается его быстрое продвижение по служебной лестнице. Начинал с помощника управляющего канцелярией, а потом уже исполнял обязанности дипломатического чиновника при Туркестанском генерал-губернаторе. В разгар первой мировой войны назначен исполняющим обязанности помощника военного губернатора, то есть вице-губернатором Самаркандской области. В конце апреля 1917 года был советником Российской резиденции в Бухаре. Дослужился до чина статского советника и был награжден многими орденами Российской империи и Бухарского эмирата.

В Ташкенте служебные обязанности отнимали у Семенова больше времени, чем в Ашхабаде. Как он писал впоследствии, «занимая разные должности, я не прерывал своих научных занятий: многочисленные поездки по Средней Азии и дополнительные занятия в ее богатых архивах дали мне возможность расширить научный кругозор и собрать интересные и часто совсем до того неизвестные материалы большого научного значения» С 1907 по 1917 гг.А.А. Семенов опубликовал свыше 40 работ по различным проблемам истории, культуры, этнографии, археологии и другим направлениям науки, Среди его исследований отметим и «Очерки истории присоединения вольной Туркмении».  Ташкентский круг краеведов тогда был довольно тесно связан с большой наукой — петербургской ориенталистикой. Активная научная деятельность молодого ученого привлекала внимание выдающегося ориенталиста В.В. Бартольда, и он даже сделал его жизнеописание. Само по себе феноменально, когда не ученик пишет жизнеописание своего ученого наставника, а первоучитель туркестанских ориенталистов составляет жизнеописание своего ученика. Но надо помнить, это происходило в 1918 году, когда  бывший «военный вице-губернатор Самаркандской области» находился под пристальным вниманием большевистских властей, как «бывший колонизатор». Возможно, именно благодаря такому вниманию авторитетного ученого Александр Александрович уцелел в условиях нараставшего «красного террора», уже докатившегося до Туркестанской республики.

После Октябрьской революции ученого нацелили на подготовку переезда профессоров и преподавателей из Петрограда и Москвы в Ташкент для Среднеазиатского университета. В 1919 году А.А. Семенов — профессор Восточного факультета Петроградского университета. Однако Семенову с его «особым» прошлым было очень трудно в ситуации, когда отдельные его публикации и взгляды подвергались суровой и несправедливой критике в печати и на различных собраниях, обращалось внимание на его «чуждые позиции» в науке. Известно, что в начале 1930-х годов после разгрома Среднеазиатского университета Семенов подвергался аресту, заключению под стражу и высылке из Ташкента.

По воспоминаниям его друзей, Александр Александрович был спокойным, степенным, важным. Он обладал замечательной памятью и огромной эрудицией, был увлекательным и остроумным рассказчиком, автором интересных мемуаров, наблюдавшим жизнь и быт народов Средней Азии на протяжении почти шестидесяти лет. Знаток узбекского и таджикского языков и мусульманских сект, он воспринял некоторые местные обычаи, между прочим, манеру здороваться, прикладывая правую руку к сердцу. Говорили про него, что будто бы он принял тайно мусульманство. Теперь никто не скажет, насколько это верно, но среди местного населения он пользовался огромным авторитетом, его имя было магическим, открывало вход в любые мусульманские двери.

Ученый был, несомненно, человеком верующим, но не будем вникать, какой именно религии он отдавал предпочтение. Тем не менее, в наш безбожный век он был вынужден принять участие во вскрытии погребений тимуридов в мавзолее Гур-Эмира. Точное место, где был захоронен Тимур, не знал никто, но когда добрались до тяжеленной плиты, поднять ее не удалось — сломалась лебедка. Пришлось трудиться вручную, но, к разочарованию, под ней оказалась лишь земля. Они докопались еще до одной плиты. Под ней лежала третья! Лишь к двум часам пополудни показался саркофаг, черный, как ночь. И в этот самый момент отключилось электричество. Кинокамера зафиксировала абсолютный мрак. Кому-то из присутствующих стало дурно. Освещение возобновилось спустя полтора часа. Надпись на камне, спешно переведенная со староперсидского, гласила: «Все мы смертны. Придет время, и все умрут. Того, кто потревожит прах предков, пусть настигнет самая страшная кара». О том, что вскрыли прах самого Тимура, объективно указывала поврежденная коленная чашечка правой ноги скелета. Работы продолжались до позднего вечера, а ночью английское радио сообщило о гитлеровском вторжении в СССР. Заклятие сработало?

Как бы там ни было, история с заклятием Тимура не повлияла тогда на авторитет маститого ученого среди простых горожан.

Семёнов был создателем собственной школы среднеазиатской ориенталистики. Его учениками считали себя несколько поколений ученых, работавших в Туркменистане, но одно имя я хочу сейчас вспомнить. Это Хыдир Дерьяев, туркменский советский писатель, лингвист, член-корреспондент АН Туркменской, человек с очень трудной судьбой. И очень хотелось бы узнать о нем побольше от тех, кто когда-то общался с этой легендарной личностью.

В 1943 году А.А. Семенова избрали член-корреспондентом первой Академии наук в Средней Азии. В 1951 году была учреждена Академия наук Таджикской ССР. Семенов был избран действительным членом и  этой академии. С 1954 года Александр Александрович также  и директор Института истории, археологии, этнографии АН Таджикской ССР. Это, несомненно, была не накатанная дорога восхождения к олимпу советской науки. Кипучую  научную деятельность Александр Александрович вел с первых дней своей службы в Асхабаде. Это был трудный путь крупнейшего знатока восточных рукописных источников и выдающегося специалиста по истории ислама в Средней Азии. По словам академика И. Ю. Крачковского работы А. А. Семенова «ввели в обиход колоссальный материал по исламоведению, его труды, связанные с разработкой среднеазиатских рукописей, в частности арабских, занимают у нас совершенно исключительное место». Владимир Минорский, востоковед, академик Оксфорда, называл  академика Семенова шейхом туркестанского востоковедения.