Елена Егорова
«Чучхеизация» повлияла даже на вековое восточное гостеприимство
Визит Владимира Путина в Туркменистан напомнил советское телевидение 80-х годов: дружеские объятия, долгие продолжительные аплодисменты, торжественный ужин, продолжавшийся вдвое дольше, чем сами переговоры. В знак взаимного уважения лидеры обменялись наградами: Гурбандулы Бердымухамедов получил «Александра Невского», а Владимир Путин — орден «За вклад в развитие сотрудничества», учрежденный в день его приезда в Ашхабад.
О жизни постсоветского Туркменистана в мире известно мало, и это неудивительно. По степени закрытости и тотального контроля эта страна вполне может соперничать с КНДР. Но поскольку ядерного оружия у нее нет, а население, благодаря жаркому климату, не мерзнет и не голодает, особого интереса среднеазиатская модель чучхе ни у кого, прямо скажем, не вызывает.
ООН даже точно не знает, сколько туркмен проживает на планете — данные переписи за 2012 год официально не публиковались. Да и вообще, как можно было догадаться из справки, выданной журналистам перед визитом Владимира Путина, в Туркмении в принципе не принято что-либо публиковать: как говорится, меньше знаешь — лучше спишь.
Точных данных о состоянии туркменской экономики — нет. Ашхабад уверяет, что ВВП страны в 2016 году вырос на 6,5%. Но независимые эксперты считают: максимум на 2,5%. Сколько добыли газа — основного продукта экспорта — тоже не ясно. Последняя известная статистика относится аж к 2014 году. Про товарооборот даже как-то глупо спрашивать. В Ашхабаде вам скажут, что Россия и Туркмения являются крупнейшими торговыми партнерами. Но на самом деле доля Туркменистана во внешнеторговом обороте РФ составляет всего 0,2%. Это примерно как у стран экваториальной Африки.
Местное население лишними вопросами не задается, и правильно делает. Обо всех новшествах здесь принято узнавать по факту. Пришел на оперу, а театр закрыт. Поехал навестить родных в соседнюю Киргизию — на контроле узнал, что из страны не выпустят, так как есть опасения, что за границей тебя ждет рабство. Решил купить малолитражку, а, оказывается, их ввоз в Туркмению запрещен. Как собственно, и много чего еще.
Кортеж Путина в центре Ашхабада смотрелся черной вороной среди белых лебедей: Бердымухамедов, как выяснилось, не любит черный цвет — символ траура и несчастий, поэтому в 2015 году запретил своим подданным пользоваться такими машинами.
Редкие иностранцы, которым все-таки удается получить визу (обычно посольства Туркменистана всем отказывают без объяснения причин), в первую очередь по-туркменски запоминают не «здравствуйте» и «спасибо», а «боланок» — что значит «нельзя, запрещено». Действительно, очень полезное слово, поскольку запрещено практически все — курить в общественных местах, пользоваться соцсетями, фотографировать правительственные учреждения.
Удивительно, но «чучхеизация» повлияла даже на вековое восточное гостеприимство. В пресс-центре президентского дворца журналистам за 4 часа работы выдали только по бутылке простой воды. При этом представителей местных СМИ — женщин в одинаковых косынках и мужчин с одинаковыми зелеными блокнотами — все это время держали отдельно: очевидно, чтобы не сболтнули чего лишнего. Кстати, работа у туркменских коллег непыльная: вечером всем газетам спустят утвержденную на самом верху фотографию первого лица (одну для всех) и пришлют основные тезисы для заметок.
Как выяснил корреспондент «МК», Бердымухамедова нельзя подобно его предшественнику называть Туркменбаши. У него есть собственный титул — Аркадаг, что значит «покровитель». Правда, на этом разница в культах личности заканчивается: разве что статуй Аркадага на улицах туркменских городов пока существенно меньше. Как гражданин XXI века Бердымухамедов предпочитает собственные изображения на плазменных панелях. А еще нынешний президент явно перещеголял своего предшественника на литературном поприще: если перу Сапармурата Ниязова принадлежал только один эпохальный труд «Рухнама», то у Бердымухамедова их десятки, причем обо всем на свете. Вот, например, несколько названий: «Туркмения – страна здоровых и высокодуховных людей», «Ахалтекинец – наша гордость и слава», «Чай — лекарство и вдохновение», «Лекарственные растения Туркменистана» и т.д.
Туркменский лидер встречал Владимира Путина в новом (старый, построенный для Ниязова, показался ему слишком мал) беломраморном дворце Огузхана, каждое помещение в котором предназначено для конкретного церемониала.
В «Золотом зале» проводятся переговоры в узком составе, в «Горкут Ата» — в расширенном, зал «Сельджук хан» используется для подписания двусторонних договоров и соглашений, а «Махтумкули» для пресс-конференций. Путин успел побывать во всех четырех, что, по всей видимости, должно было свидетельствовать о насыщенности визита.
Но конкретики практически не было. Никаких совместных проектов. И даже в списке из 15 документов, подписанных по итогам переговоров, трудно выделить что-нибудь содержательное. Оба лидера, появляясь на камеры, говорили высокопарные слова «о развитии двустороннего сотрудничества на прочном фундаменте дружбы и взаимопонимания». И обещали сделать все от них зависящее для раскрытия обоюдного потенциала. Путин под громкие аплодисменты туркменских чиновников хвалил столицу: Ашхабад при Бердымухамедове превратился в «жемчужину Центральной Азии».
Однако как обычно бывает в подобных государствах, беломраморные хоромы скрывают «потемкинские деревни» и «скелеты в шкафу». Проблемы у Туркменистана есть, и весьма существенные. В том числе в отношениях с Россией.
До 2008 года наша страна была крупнейшим покупателем туркменского газа, накачивая бюджет республики долларами. Но после экономического кризиса объем закупок снизился с 50 млрд до 10 млрд кубометров. А потом и вовсе случился международный скандал: «Газпром», заподозрив Ашхабад в искусственном завышении цены, разорвал контракт, заключенный до 2028 года. Сейчас дело слушается в Стокгольмском арбитражном суде, газовая монополия требует взыскать с недобросовестного партнера $ 5 млрд.
Последние полтора года Туркмения продает газ только Китаю, и эта изоляция катастрофическим образом сказывается на экономике республики — возводить дворцы и фонтаны скоро будет не на что. Тем не менее заинтересованность в восстановлении энергетического сотрудничества с Москвой в Ашхабаде не афишируют: в открытой части переговоров слово «газ» не прозвучало ни разу. Независимые эксперты в свою очередь говорят, что в нынешней ситуации туркменское топливо России и даром не нужно. Однако ради поддержания «стратегического партнерства» Кремль может рассмотреть вопрос об использовании Туркменистаном российской газотранспортной системы.
Боланокстан.
Похоже все-таки Пердымухамедов пытается договориться по газу, иначе очередной бессмыленный визит которые ГБ организует в последнее время.
Если бы были переговоры по газу, то был бы в сомтаве делегации РФ глава «Газпрома» Миллер. А его не было. Был Сечин, глава «Роснефти». Были переговоры о сокращении добычи нефти.
Нафиг никому не нужно сокращение той мелочи которую добывает ТМ, оно никак ни на чем не скажется. Все эти договоренности, это так, до кучи как говорится, чтобы чем-то наполнить визит, главное не освещают.
Как толк Ашхабад белой .Посмотрите в городе Туркменабад улицы Низами , дороги около кладбищы Еврейская и Русская. Президент Путин посмотрел бы улицы сказал нашему Ареадагу,что ты хвалишся дорога у тебя мраз. Вот так живет Туркмены .Скоро ему 2 орден герой дадут ,что народ загнал тупик.
ну в россии дороги тоже не лучше…