Ширали

На этой неделе скончался известный туркменский поэт и диссидент Ширали. Значительную часть своей жизни и, как оказалось, последнюю он прожил в вынужденной эмиграции.

Но все его творчество было посвящено родным краям, в которые он надеялся вернуться и душевным страданиям от жизни в изгнании.

В память о нем мы публикуем несколько произведений со страницы поэта в интернете.
***
За какие такие грехи
Мы повисли у земли на краю?
Уж-то за мои злые стихи,
Коим не место в голом раю?
Ведь жили мы на юге самом,
Да вот уж север, дальше лед,
На кой нам жизнь тихим сапом,
Пусть перелет, чем недолет.
Не мы выбирали, а нас — на авось,
Нас сурово погладил неласковый край,
И то, что из ада убежать удалось,
Еще не значит, что попали в рай.
Да уж, горек хлеб чужбины,
Да уж, никто не ждал, не звал,
На родине нас так уж били,
Что домом стал судебный зал,
Не нам ли теперь друг друга радовать,
Когда ж, черт возьми, коль не теперь?
Меня у тебя одолжили богатого,
Нищего, с долгами, вернули тебе.
***
В кабаке ли сижу – за бокалом пива,
В гамаке ли лежу – у морского залива, —
Следит за мной Рок верно и игриво.

Обнимаю ли женщин, иль только подушку…
Будто ливень хлещет, да на всю катушку!
Тут же Рок из-за угла направляет пушку.

По ночам ли, по утрам, — в час свиданий с Музой,
Остаюсь я «сам на сам» с единственной обузой, —
Рок крадется как беда. Как римлянин – к Сиракузам.

И мысли, что шли гурьбой – врассырную! Веером!
Рок охотился за мной,
С вечным криком: «Бей его!»
На себе ли его тащу? Иль ношу в себе его?
***
Страшно, когда чьи-то останки
Догнивают в болотной траве,
Страшно, когда в городе танки,
И дубинка пляшет по голове,
Страшно, когда мужчина жалок,
А гладиаторша рвется на ринг,
Когда в кювете эпохи пылится держава,
Как слетевший в пьяной драке парик.
Страшно, когда по телу дочери
Нежно ботинками гладит ОМОН,
Страшно, когда за хлебом очередь,
А на светских тусовках жиреет бомонд,
Страшно, когда вверх взмывают палки,
А власти ныряют головой в песок,
Когда люди, как крысы,
Ищут на свалке демократию,
Ну, хотя бы кусок.

Другу моему шведу понять это сложно,
Он кричит, позабыв, что мы не вдвоем:
«Но ведь нельзя так жить, это невозможно»!
Милый мой, а кто сказал, что мы живем?